12-й Псалом сестры Литиции - Анна Рудианова Страница 17

Мариса жмётся, заламывает руки и старательно наматывает истерику на наши уши.

Константин обхаживает зареванную женщину, как медсестра VIP-клиента с простатитом. Послать нельзя, но очень хочется. При этом он сохраняет каменно – нейтральное выражение лица. Выдают его только глаза: бегают, выглядывают, где бы добыть спасения.

– Сестра Литиция, вы же тоже женщина, упокойте её, – просит мое начальство. Умоляет даже.

– Пара фунтов?

– Нельзя делать все за деньги! Доброе дело вам зачтется…

– Шесть.

– Сам справлюсь! – прижимает к себе Святоша женщину.

Сходимся мы в итоге на восьми фунтах. Бумажки большие и приятные на ощупь. Крупнокалиберные.

Мне тоже очень хочется дать этой тетке в морду. Но я ж лицо Преподобное, мне тоже нельзя! Поэтому иду в магазин за виски (Водку тут не продают). Наливаю согревающего в чашку с рисунком из ромашек и заставляю мадам выпить.

Истерика захлёбывается в процентном соотношении спирта.

– Это не чай! – возмущению матери нет пределов. Но она приходит в себя и признается: – Возле статуи похоронен мой сын. Брат-близнец Джима. Его звали Джек. Он был на несколько минут старше Джима. Маленький, всегда веселый. Был, – Мариса в конце каждого предложения прихлебывает «чая». – Он умер из-за болезни. Пять лет назад. Всего годик ему был.

– Что за болезнь? – Константин нюхает чашку в руках женщины и неодобрительно смотрит на меня. Ах забыл, эти английские традиции. Надо было прекрасный напиток молоком испортить?!

– Красные пятна по всему телу. Температура. Жар…

– От банальной краснухи?! Позор и кремация местной медицине! – отодвигаю бутылку, втихую стерев капельку с горлышка и лизнув палец. Под взглядом Святоши, скулы сводит кислотой. Ни на секунду нельзя расслабится.

Запах у виски резковатый. Спиртяга сплошная. Сразу ясно, что в блохастом подвале разливали. Надеюсь, он в желудке не самовоспламенится.

– Мы закопали тело без могилы, потому что тогда денег не было. Все собирались перезахоронить, но что-то мешало. Я каждый год приношу цветы Марии, – голос Марисы дрожит. Она и раскаивается, и грустит, и плачет. Все одновременно. – Надеюсь, она присматривает за Джеком.

Вот сучка! А сразу все нельзя было рассказать?! У неё ребенок с ума сходит, а она оперативную информацию утаивает!

***

– Бутсы рваные съем, если в мальчишке не душа его брата, – мое мнение я могу засунуть себе куда угодно, а Преподобный поможет. Но я, все равно, высказываюсь, торопливо наворачивая яичницу с беконом.

Святоша мужественно терзает кашу из редьки на завтрак и игнорирует меня.

Встали мы далеко за полдень. Но и легли с рассветом. Прям как реальные тусовщики. Только без тусовки.

– Хочет себе нормальную могилу пацан, – выдаю следующую умную мысль.

Богомол закатывает глаза и уточняет:

– С чего такая уверенность, сестра Литиция?

– Пьет молоко, смеется. Как отец двух сыновей тебе говорю.

– Интересно было бы на них посмотреть, если они похожи на этот случай.

– Не. Они классные. Непослушные, немного. Сашка уже в пятом классе. Даже с девчонкой встречается. Мне Пашка по большому секрету рассказал. И даже по скайпу фотку показывал. На телефоне брата, – разливаюсь я соловьем. Про детей рассказывать обожаю. Но вот застывшее лицо Святоши меня быстро останавливает. Что, каша не в то горло заползла? – стоп. Я уже говорил, что исповедоваться не буду!

– Это просто дружеский разговор, – Преподобные глазки скачут, как блохи. Куда угодно, лишь бы не на меня.

– С каких пор мы дружбаны?

– Мы работаем вместе, – говорит Святоша с непробиваемой мордой терминатора.

– Мы провели ночь вместе, – копирую его интонацию.

От этой фразы Святоша кашляет и давится в кулак.

–Ты. Я. И влажная нетрезвая женщина, – добиваю беднягу и, пока его накрывает приступ тахикардии, незаметно подкидываю ему в кашу кусочек бекона. И спрашиваю:

– Что делать будем?

Напарник заливается водой и стирает слезу с левого глаза:

– Сегодня поговорим с отцом. И похороним мальчика. Если вы правы, это решит проблему.