Дикая война - Ерофей Трофимов Страница 17

— Нет, — помолчав, качнул Мишка головой. — Тётка без меня пропадёт. Да и нет у меня желания перед именитыми дураками тянуться.

— Вот потому он с тобой и не говорит, — кивнул урядник. — Но по поводу трофеев сам с ним говори.

— И где его ловить? — мрачно вздохнул Мишка.

— Как где? В штабе, конечно.

— Нет уж. Не хочу я туда ходить. С вами ещё ладно. А один — нет. Не пойду. Хрен с ним. Не вышло, и ладно.

— А чего так-то? — удивился урядник.

— Да офицеры эти, — Мишка скривился так, словно лимон раскусил. — Не все, конечно, но есть такие, что смотрит на тебя — и хочется с ходу в рожу закатать. Словно не человек перед ним, а дерьма кусок.

— Миша, ты это брось, — осадил его урядник.

— Так ведь это правда, дядя Николай, — вздохнул парень, успокаиваясь.

— Знаю. Но на то они и благородные.

— Ладно. Пойду я, дядя Николай. В мастерской я закончил. В оружейке всё в порядке. Так что, ежели что, дома ищите.

— Добро, Миша, — кивнул урядник.

Мишка легко сбежал по лестнице и, кивнув дежурному, выскочил на крыльцо, едва не сбив с ног входившего десятника. Весело поздоровавшись с ним, парень краем глаза заметил двух рядовых полицейских, тащивших в руках какие-то узлы и чемоданы. Перед ними важно шествовал майор, о чём-то разливавшийся соловьём перед идущей рядом женщиной, рядом с которой шла молодая девушка с огненно-рыжими волосами.

«О, похоже, те самые, — подумал Мишка, извечным мужским взглядом рассматривая девушку. — А ведь и вправду хороша кукла. Но не про нашу честь».

— Что, нравится? — поддел его десятник, заметив взгляд парня.

— Красивая женщина всегда нравится. На то и создана, — философски отозвался Мишка.

— Это верно. Ты только слюни подбери. Это не про нас. Из благородных.

— А толку-то? — рассмеялся Мишка. — Толку с того благородства, если за душой ни гроша? Тут уж не до жиру, быть бы живу.

Сам того не зная, парень повторил слова Елизаветы Павловны.

— Ох, Мишка. Доведёт тебя язык до цугундера, — усмехнулся десятник.

— Меня каторгой пугать — только время терять. Тайга большая, — отмахнулся Мишка.

— Да уж. Над кем другим бы посмеялся. А тебе верю, — кивнул десятник и, хлопнув его по плечу, прошёл в участок.

Между тем начальник местной полиции привёл Елизавету Павловну с дочерью на широкое купеческое подворье и, о чём-то переговорив с хозяином, откланялся. Купец, оглядев женщин долгим, оценивающим взглядом, позвал женщину из дворни и, отдав ей короткое указание, ушёл в дом. Женщина, по виду местная крестьянка, подойдя к Елизавете Павловне, чуть улыбнулась и, указав на небольшой флигель, сказала:

— Пожалуйте, сударыня. Хозяин велел вас в том флигеле поселить. За мной извольте идти.

И развернувшись, не спеша поплыла в указанном направлении. Двое полицейских, уставившись на это действо, синхронно сглотнули и, подхватив вещи, поспешили следом. Идя следом за крестьянкой, Елизавета Павловна чувствовала, как сердце её наливается чёрной яростью. Эта баба вышагивала так, словно сама являлась хозяйкой всего подворья. Хотя, если быть честной перед самой собой, то они с дочерью здесь и вправду только на правах приживалок, принятых из милости. Достаточно вспомнить недовольную рожу того купца, с которым договаривался майор.

Впрочем, не в их положении привередничать и показывать характер. Лиха беда начало. Главное сейчас — как-то зацепиться и найти работу. А уж дальше жизнь покажет. С этими мыслями Елизавета Павловна прошла во флигель и, оглядевшись, тяжело вздохнула.

— Здесь раньше прислуга всякая жила, — с лёгкой улыбкой пояснила баба. — Да только третьего дня на нас хунхузы налетели, вот их и побили. Так что пока вам тут жить.

— Передай хозяину нашу благодарность, — нашла в себе силы ответить Елизавета Павловна с холодной вежливостью, при этом подумав, что местный начальник полиции мог бы быть и полюбезнее, пригласив их на обед. Есть хотелось неимоверно.

Но денег было двадцать две копейки на двоих, а в корзине ещё оставались хлеб, варёные яйца и немного жареной рыбы. В дорогу она покупала только то, что подешевле. Жестом отпустив бабу, Елизавета Павловна бессильно опустилась на стул и, не удержавшись, в голос, от души расплакалась.

* * *

Затолкав на сеновал последнюю охапку сена, Мишка перевёл дух и, глянув на тётку, весело усмехнулся:

— Успели, мама Глаша. Теперь точно до следующей весны можно не беспокоиться.

— До весны, — устало проворчала тетка. — Этого сена Пеструшке и до следующей осени не съесть. Говорила же, не нужно столько. А ты всё: пусть будет да пусть будет.

— А что, разве худо, когда запас есть? — не понял парень.

— Я и не говорила, что худо. Да только не хочу я, чтобы ты на работе раньше времени себя надорвал. Это ж надо умудриться, и нам, и Марфе, да ещё и Ленке накосить успел. Не двужильный, поди. Лучше бы придумал махину какую, чтобы мне из сливок легко было масло взбивать.

— Да чего там придумывать, — отмахнулся Мишка. — Вот схожу завтра в депо и поищу, из чего её сделать можно.

— Неужто придумал? — охнула тётка.

— Говорю же, мама Глаша, там и придумывать нечего. Мотор, который станет колесо крутить, а от колеса того рычаг, который станет маслобойку качать, вот и вся механика. Знай дрова подкидывай.

— И вправду придумал, — растерянно покачала головой Глафира. — И откуда только что берётся?

— Так тут просто достаточно на колесо паровозное посмотреть. Оно так же работает, только в обратном порядке. Не колесо рычаг толкает, а рычаг колесо.

— Ну-ну, — растерянно проворчала Глафира и, подхватив вилы, направилась к дому.

«Вот ведь Фома неверующий», — усмехнулся про себя Мишка, направляясь следом.

Просьба сделать механическую маслобойку поступила неожиданно. Мишка, насолив кучу красной икры, ел её с удовольствием, тогда как сама Глафира, да и заходивший в гости урядник смотрели на неё равнодушно. К огромному удивлению парня, солить икру в этом мире практически не умели. Точнее, не хотели. Зачем, если в реках и рыбы полно? Именно так отвечали ему в ответ на его недоумение.

О том, что икра — это кладезь необходимых зимой витаминов и прочих полезных веществ, он распространяться не стал. И так странностей за ним теперь числилось больше, чем блох на бродячей шавке. Но попыток приучить тётку к этому продукту не оставлял. Так и выяснилось, что обычное сливочное масло в нынешних условиях, можно сказать, деликатес. И это имея собственную корову. Тут Мишка схватился за голову.

Их бурёнка давала около пяти литров молока каждый день. Сам он выпивал от силы литр. Остальное Глафира использовала в готовке, только иногда снимая сливки для какого-нибудь блюда. А когда он спросил про масло, и возник разговор о маслобойке. Чуть подумав, парень отложил это дело на тот момент, когда закончится сенокос и сено окажется на сеновале. И вот теперь пришло время закрыть эту тему.