Город убийц - Наталья Точильникова Страница 17

Мощеная плиткой дорожка вела со стоянки минипланов через просвет в живой изгороди с круглыми фонарями по левую и правую руку. Напоминало посткоррекционку в ПЦ.

— Как первое впечатление от Центра? — спросил Дмитрий.

— Вид вполне санаторный, — сказал я.

— Мне больше нравится сравнение с университетом, — заметил Кастальский, — все-таки большинство реабилитантов учатся. Можно, и работать. На материке, конечно. Здесь недалеко несколько поселков и городков: 10–15 минут лета. Но я считаю, что если нет крайней необходимости, лучше учиться. По крайней мере, в начале курса. Чтобы начать новую жизнь с более высокой позиции, чем та, с которой вы слетели перед ПЦ. Вы же Университет Версай-нуво не окончили, так?

— Вылетел со второго курса.

— Как насчет того, чтобы окончить?

— Я подумаю. А меня примут обратно?

— После «Истории»? Вы еще сомневаетесь? Только Версай-нуво не обещаю. Все-таки смотреть лекции по дальней связи — это слишком дорого. Программа реабилитации неплохо финансируется, но не настолько роскошно. Университет Кириополя — участник программы реабилитации. К нам от них профессора приезжают экзамены принимать. И мы отпустим, если надо будет что-то досдать, но не в начале курса, конечно. Только начинать придется все сначала, восстановиться не удастся.

— Мне и в Версай-нуво не восстановиться, двадцать лет прошло.

— Ну, тем более. Значит, все равно.

— Как сказать…

— В Версай-нуво можно заказать курсы. Они вышлют. Правда, смотреть в записи. И вопросы преподавателю можно задать только по переписке с отсроченным ответом. Если хотите, это можно устроить. Но, на мой взгляд, качество такого образования хуже.

— Университет Версай-нуво тоже участвует в программе реабилитации?

— Конечно. Еще один момент. Мы работаем с группами по четыре человека. Подбираем реабилитантов примерно одного уровня образования, психологически совместимых друг с другом и со схожими целями. Общие беседы два раза в неделю. Присутствие обязательно. Евгений Львович ваше дело прислал еще вчера, так что я его изучил, но пока бегло. У меня для вас два варианта: две группы, которые вам возможно подойдут. Вечером побеседуем подробнее, набросаем план курса реабилитации, и будет видно, в какую лучше. Надо, чтобы люди были примерно в одной весовой категории. С вами трудно играть в одной весовой категории, но мы постарались.

— А они здесь за что? — спросил я.

— Я не имею права рассказывать. Захотят — сами расскажут. Но у нас все, начиная с «С4».

— «Убийство при отягчающих обстоятельствах», — подсказал Артур.

— Знаю, — сказал я.

— Так что ничего хорошего там не было, — заключил Дмитрий.

В лесу по обе стороны дорожки еще лежал снег, а рядом с нами, на проталинах уже пробивалась весенняя трава, сквозь ветви сосен светило солнце, золотя стволы, пахло хвоей, и я почти успокоился, несмотря на обещание специфической компании. Ну, «С4», а у меня «F5».

— «F» много? — спросил я.

— «F» всегда немного. В вашей группе не будет.

Вдали показались маленькие деревянные домики поселка.

— Я покажу магазин, — сказал Дмитрий. — Заодно купите что-нибудь, у вас дома ничего нет.

И это «дома» не звучало насмешкой.

— Здесь есть столовая, — продолжил Кастальский, — но лучше, если реабилитант готовит у себя и привыкает к самостоятельности. Вся техника в вашем домике есть. Обстановка максимально приближена к жизни на свободе. А столовая — это клуб. Приходите общаться.

Магазин оказался таким же обшитым сайдингом деревянным домиком. Точнее сайдинг изображал дерево. Но я бы не удивился и использованию настоящего дерева: леса здесь много. По крайней мере, колонны крыльца явно деревянные.

Ассортимент был составлен под лозунгом: здоровая пища, но ничего лишнего. Несколько видов овощей, яблоки, чай, кофе, хлеб, сыр средней паршивости, несколько блюд из курицы. И даже просто разделанное куриное мясо для особых фанатов кулинарного искусства.

— Жены персонала покупают? — спросил я.

— Свежее мясо? Не только. Например, у нас есть один бывший ресторатор. Очень не хочет забыть свое призвание и надеется снова открыть кафе или хотя бы наняться куда-нибудь поваром. За что он здесь не скажу, у него спрашивайте.

— Я в неравном положении, — заметил я, набирая овощей и полуфабрикатов. — Все знают, за что.

— Что поделаешь, — пожал плечами Дмитрий.

От содержимого магазина в Чистом, местный набор отличался только полным отсутствием спиртного.

— Сухой закон, конечно? — на всякий случай спросил я.

— Конечно, — кивнул Кастальский. — Более того, мсье Вальдо, когда вам будет можно ездить на материк, там есть естественно вино в магазинах, но для вас все равно сухой закон.

— Понятно, — сказал я. — Да я равнодушен.

— Ну и хорошо.

Расплачиваясь у кассы, я заметил, что денег у меня на счету со вчерашнего дня стало на пятьсот гео больше. Сумма была странной, слишком маленькой для очередной порции гонорара за «Историю». И я посмотрел источник платежа: «Управление Реабилитационных центров Кратоса, стипендия».

— Дмитрий, а что за пятьсот гео?

— Сегодня пришли?

— Да, от Управления реабилитационных центров.

— Стипендия реабилитанта, очевидно. Она небольшая, но и цены здесь невысокие. Если не роскошествовать на месяц вполне хватит.

— Ее что всем платят?

— Всем, кто не бездельничает и ответственно выполняет реабилитационную программу. Будете бездельничать — останетесь без стипендии.

— А у меня гонорары есть.

— Будете бездельничать — ограничим доступ к счету сверх месячного минимума. Но я думаю, что это не ваша проблема, Анри. Просто объясняю на всякий случай.

Цены действительно были не высокими: три здоровых пакета с едой обошлись в пятьдесят гео. Я этого за неделю не съем. Таскаться с грузом по поселку не хотелось, и я оставил их у кассы рядом с десятком таких же.

— Когда здесь доставка? — спросил Дмитрия.

— К двум часам развезут, не беспокойтесь.

Мы вышли из магазина. Вскоре дорожка разветвилась на две, и мы свернули налево в лес, на ту, что поуже и поизвилистей.

— Мы сюда ненадолго, — сказал Дмитрий. — Думаю, Анри, если вам и придется здесь ходить то только для того, чтобы навестить кого-то из друзей.

— Что там?

— У нас есть небольшое коррекционное отделение.

Коррекционное отделение представляло собой цилиндрическое здание, облицованное полупрозрачными коричневыми панелями. За стеной угадывались перекрытия этажей, двери кабинетов и растения в кадках.