По дорогам Империи - Катэр Вэй Страница 17

Противник вскрикнул голосом его сестры и, неуклюже взмахнув руками, шлепнулся в давно потухший костер. Заныл тонким, девчачьим голосом.

Ошарашенный таким пробуждением, Взрывник, как только понял, чего натворил, бросился к жертве несчастного случая.

– Прости! Прости меня, пожалуйста! Я не хотел. Спросонья померещилось просто. Прости, Анятка, – вытянув из костровища плачущую сестру, мальчик принялся усердно ее оттирать от угольной сажи, размазывая еще больше черноту по лицу, приглаживая растрепанные волосы, ненароком пачкая и их. – Ты сейчас похожа на Кузьму из мультика. Прости меня, Анята, я нечаянно.

– Нема у нас деревни такой в княжестве, и не выдумывай, – громко шмыгнув носом, всхлипнула Анята и утерла лицо краем старой отцовской рубахи, которую вытянула из ночной подстилки брата.

Натянули барахла они сюда изрядно, и все из их сарая. Ох, и влетит же Калину, когда отец все это увидит. Девочка обиженно посмотрела на младшенького.

– Ну, я правда не хотел, прости меня. Сон дурной приснился, а тут ты меня дергаешь, вот и стукнул. Больно? – поинтересовался он участливо с крайне виноватым видом.

– Как ты так ловко научился? Где?

– Лют научил, – тут же соврал Калин, даже не моргнув глазом. Врать за последние месяцы ему приходилось часто.

– Брешешь. Чего тогда он нам не показывал этой науки?

– А того, что не женское это занятие – бой. И еще, эта наука секретная, передается от отца к сыну. Не для чужих, и не для девок.

– У, как… Я и не слыхала даже о таком. А меня научишь? Я – никому, сам знаешь. Хочешь, пред Богами поклянусь. Научи, а. И ножик ты метко кидаешь. Я тоже так хочу.

– Ладно, научу, только это – секрет, и никому ни слова.

– А меня научишь? – спросил Митек, до этого вроде как спавший.

– И тебя научу. Но только ты же тикать собрался, куда глаза глядят. Забыл?

– Один глаз, – весело добавила Анята. – Второй-то пока не глядит…

– Смейтесь, смейтесь. О-ох, весь бок отлежал, – застонал несчастный Митек, поднимаясь со своей лежанки из тряпья и тонких веток.

– Ну, ты простишь меня за то, что стукнул, Анятка?

– Ай, да куда мне деваться, прощу, конечно. Вот только мясо ты теперь сам нарезай, а я, так уж и быть, сготовлю. Ну, где тут у вас посуда, показывайте, пока я добрая.

Пока Анята исследовала аскетичное жилище мальчишек в поисках нужных ей вещей, заодно попутно наводя хоть какое-то подобие порядка, Митек разжег огонь.

Выпотрошил зверя Калин плохо – уставший да в темноте на ощупь, но лучше так, чем вовсе никак. Мясо к утру совсем бы испортилось.

Пока он возился с хокби, Анята запалила костер и поставила крынку с водой. Так велел ей брат. Зачем, не понятно, но перечить не стала.

– Калин, а воды тут больше нету, зря ты эту греешь. Что пить потом будем?

– Будет, что пить, не боись, – ответил малец, орудуя подаренным тесаком, почти как заправский мясник.

Разделывать недавно бегающий обед ему уже приходилось, и не раз, как в этой новой жизни с отцом Юром, так и в той, прошлой, с отцом Доком и наставниками.

Одно только мальчику мешало – болели руки, натертые неоднократным лазаньем по веревке вчера ночью – это тебе не в том мире регенерация, где такая мелочь, как мозоли, заживают буквально на глазах. Тут ничего подобного не происходило, и царапины воспалялись, если их вовремя не обработать, и раны болели и заживали неделями, а не за пару дней, как в Стиксе. Мальчик часто вспоминал эту способность своего организма и крайне сожалел о ее утрате, особенно сегодня, когда предстояло столько дел, а руки и ноги горят огнем и дергают острой болью. Анята тоже вчера содрала на ладошках всю кожу, пока тянула веревку, и теперь шипела змеей каждый раз, как ненароком задевала поврежденные участки.

Закончив с мясом, Калин обтер руки о тряпку и деловито осмотрел раны сестры и Митька. Колено Аняты посинело и заметно распухло, некоторые ссадины и царапины слегка воспалились, особенно сильно те, которые нанес хокби в своем последнем прыжке. С Митьком же дела обстояли еще хуже. Калин заметил в ногах товарища несколько заноз, довольно серьезных. Мелкие порезы были практически неразличимы под слоем грязи и запекшейся крови. Фиолетовые синяки на плече и во множестве на спине и лице – следы сражения с Ардынкой, особо Калина не беспокоили, сами пройдут, а вот ноги… Митек не мог на них подняться, и даже по нужде пришлось передвигаться на четвереньках и писать вниз, стоя на коленях у самого края.

– Если тебе серьезнее приспичит, тогда труба дело, – покачал угрюмо головой Калин, глядя на мучения товарища.

Митек шикнул в ответ, скривив устрашающе-грозную рожу, и украдкой глянул на порядочно отвернувшуюся Аняту.

– Вода начала закипать, – сообщила она из недр укрытия.

– Хорошо, – ответил ей Калин, – помоги Митьку раны промыть, как следует, а я мясо сейчас вниз спущу, в ручье промою и воды еще наберу. Сможешь поднять?

Та растеряно посмотрела на свои руки и неопределенно пожала плечами.

– Я смогу, – заявил Митек, косясь на девочку. – Ты меня только подстрахуешь, Анятка, а я подыму, угу?

– Угу, – кивнула та в ответ, и явное облегчение отразилось на чумазом, но, все равно, симпатичном личике.

Калин достал из походного мешка рулон ткани, заготовленной еще дома и, намазав свои ладони и ладони сестры лечебной мазью, обмотал их на боксерский манер. Такую обмотку показал ему Чинук, один из наставников, преподававших боевое искусство в прошлом мире.

Солнце только проснулось и еще не показалось даже сквозь кроны деревьев, не говоря уже о низине в расщелине земной коры. Молочный туман клубился кучевыми облаками, поднимаясь от воды, и стелился тонкой дымкой, расползаясь по каменистому берегу.

Мальчишка зябко поежился. Заходить в воду вовсе не хотелось, но достаточно глубокого места для промывки мяса у берега не нашлось. Калин решился чуть пройти вдоль воды, поискать. Над головой громко, словно ружейный выстрел, треснула старая ветка. Хрипло каркнул крупный ворон и, совершив круг почета над головой юного человека, уселся на горизонтально торчащий из высокого, крутого берега штырь. Снова громко каркнул, переступая с лапы на лапу и выворачивая шею, с любопытством воззрился на двуногого. Птица с живым интересом разглядывала утреннего гостя.

Подойдя ближе, Калин убедился: да, это действительно металлический, ржавый штырь, кусок строительной арматуры, и выходил этот кусок не иначе, как из скола самой натуральной бетонной плиты, край которой слегка виднелся снаружи.

Сделав в уме зарубку, Калин переключил свое внимание на первоначальный интерес и пошел дальше в поисках удобного места. Ворон каркнул вслед. Мальчишка остановился и, немного поразмыслив, посмотрел на птицу, вытянул нож и, отрезав шмат мяса, кинул вверх. Угощение, крутанувшись в воздухе, ударилось о штырь и звучно шмякнулось на камень. Испугавшись, ворон подпрыгнул, коротко взмахнув крыльями, но сообразив, что опасности нет, уселся на прежнее место. Вывернул голову, покосился вниз.