Секретная миссия боевого пловца - Анатолий Сарычев Страница 16

Все может спецназ, особенно морской.

Ночевка на свежем воздухе

Захоронив труп, Хип вернулся в помещение. Так как Амбал не приходил в сознание, Хип надежно связал его и, решив, что утро вечера мудренее, сдвинул стену зеленого НП на место, оставив небольшой проход. Боевой пловец решил лечь спать на свежем воздухе, подальше от скопления незнакомых людей, полагая, что на траве под дождем его точно искать не будут.

Хип внимательно прислушался к посторонним шумам, но, кроме однотонного шелеста дождевых капель, ничего слышно не было. Выключив горелку в спиртовке, внимательно осмотрел народ, находящийся в помещении, и решил проснуться в пять утра.

Затем вышел под дождь и, отойдя на двадцать метров от НП, улегся прямо на траву, положил под голову свернутую телогрейку, найденную в углу. Он уснул чутким сном под шорох дождя, который бессильно барабанил по прочному специальному гидрокостюму, рассчитанному на погружение до ста пятидесяти метров. На всякий случай Хип включил обогрев – на двадцать градусов, поставив таймер гидрокостюма на четыре сорок.

Проснувшись от легкого покалывания в левом плече, Хип еще минут десять понежился в тепле и, встав, начал снимать гидрокостюм, не заходя на НП.

Постояв голышом под холодным дождевым душем, он заметил на траве странную штуку типа очков, которую притащил в помещение, как и вымытый, аккуратно свернутый гидрокостюм.

Хип, находясь в прекрасном настроении, оделся в реквизированную форму аковцa и решил заняться спасением найденного под кроватью мужика, тем более что ключи от наручников обнаружились в кармане Амбала, который молча лежал в углу и зло вращал глазами, явно показывая, какой он крутой и злобный. Забрал Хип у Амбала и стеклянную трубочку с таблетками.

За стеной не уставая барабанил дождь, но на НП было на удивление сухо и тепло.

– По-русски понимаешь? – спросил Хип, ставя на зажженную спиртовку котелок с дождевой водой.

Амбал прикрыл глаза и сделал вид, что лишился чувств.

– Колхоз – дело добровольное! – моментально отреагировал Хип и извлек из-под кровати скрюченного коренастого, упитанного мужика в бессознательном состоянии. По причине давней нелюбви к политотдельским работникам Хип дал мужику прозвище Политрук.

Отстегнув наручники, Хип хозяйственно уложил их в свой карман. Обыскивать упитанного мужика он не стал, решил заняться приготовлением завтрака, тем более что Политрука уже наверняка тщательно обыскали и реквизировали у него все ценное. Но вот плотное телосложение спасенного говорило о том, что мужик прилично питался и явно не голодал даже на оккупированной территории, что было довольно подозрительно.

Кинув взгляд на Сида, который беззаботно спал, Хип вскрыл банку тушенки и, разлив кипяток по трем кружкам, щедро сыпанул туда кофе, благо банка с бразильскими благородными молотыми зернами стояла на столе.

По комнатке поплыл завлекательный кофейный запах.

– Разве можно так с людьми обращаться? – хрипло спросил пришедший в себя Политрук, чуть приподняв кудлатую голову и старательно изображая страдание на одутловатом лице.

– Извините! Долго искал ключи от наручников! – склонил голову Хип, внимательно рассматривая найденное возле НП непонятное устройство, которое состояло из двух толстых окуляров с затемненными стеклами.

– Я теперь ничего не могу сделать с руками и ногами! Они как неживые! – пожаловался Политрук, кинув на Хипа злой взгляд.

– Что у вас случилось? – небрежно поинтересовался Хип, внимательно рассматривая оборванный пятижильный кабель, который шел от устройства.

– На наш лагерь аковцы с ножами напали, вместе со странными немцами в пятнистой форме. Как раз в такой же, как у вас, когда вы первый раз вошли на НП. Только у вас форма была резиновая, а у них из материи. Они всех перебили и только меня оставили в живых! – дернувшись, заявил Политрук и поморщился.

– Когда напавшие ушли? – спросил Хип, приблизив непонятные штуковины к глазам. Больше всего эти окуляры походили на первые советские приборы ночного видения, которые появились в середине Великой Отечественной войны. Инструктор по техническим средствам разведки, в разведшколе, показывал фотографии советских ПНВ, объясняя, что первые такие приборы появились практически одновременно в Германии, США, Англии и СССР. Но тут окуляры были поменьше, и снайпер, который стрелял непонятно куда, явно не пользовался прибором ночного видения, иначе Сид уже предстал бы перед Всевышним, а может, и на пару с Хипом.

В окуляры ничего не было видно, поэтому, состроив обиженную физиономию, Хип повернулся всем телом и пристально посмотрел на Политрука.

Встряхнувшись, тот выпрямился, вскинул голову и, перестав растирать руки, напористо спросил:

– Почему вы говорите «напавшие»? Это же фашисты! Верховный главнокомандующий сказал: «Идет священная война против фашистов!» Вы должны это понимать! Просто обязаны! И донести до каждого человека, где бы он ни находился! – громко и с пафосом выдал Политрук, явно представляя, что находится на собрании, а перед ним ровными рядами сидят благодарные слушатели, ловя каждое слово!

– Идет война народная, священная война! – отозвался Хип и небрежно спросил: – Вы бывший комиссар партизанского отряда? – Теперь он рассматривал порванные провода, но не терял из виду скованного Амбала, который тоже принял полувертикальное положение, опершись спиной о стену.

Пока шел такой разговор, проснулся Сид. Одевшись, он вышел наружу и вскоре вернулся, притащив плоский металлический ящик, в два раза больше сумки с противогазом.

Ящик здорово походил на кейс, в котором любили носить деньги как банкиры, так и бандиты. Они лихо выкладывали его перед заказчиком то на полированный стол, то на лакированный капот дорогого автомобиля. Деньги меняли на заложников, которых полиция, милиция или главный герой ловко освобождали, в полминуты перестреляв или заковав в наручники аспидов. В такой вот кейс помещался ровно миллион долларов стодолларовыми купюрами.