Фатальное колесо. На все четыре стороны - Виктор Сиголаев Страница 16

– Мы что, под надзором теперь будем работать? – вкрадчиво поинтересовалась Ирина, пытаясь успокоить своим мурлыканьем раздраженного Шефа.

Пятый в раздражении! Тушите свечи.

– Номинально. – Начальник окончательно взял себя в руки и теперь хмурился, стыдясь собственной несдержанности. – Представитель группы партийного контроля получает доступ к материалам расследования. В части, касающейся… короче, туда, где мы ему позволим касаться. Понятно?

– Более чем.

– Предполагается высокий резонанс и серьезная политическая подоплека. Поэтому партия решила проконтролировать ход нашего расследования.

– А как они пронюхали?

Я молод и малосознателен. Мне дозволяется чуточку диссидентствовать. И либеральничать. И демократничать. Короче… борзеть в меру.

Но вопрос в тему.

– От меня и пронюхали, – раздраженно бросил Пятый. – Через Совет ветеранов войны. Я наводил там справки о потерпевшем.

Послушался меня все-таки.

– Ну и как? Навели?

– В этой папке – все, что наработали следователи и дознаватели из МВД по убийству. Есть даже протокол о передаче материалов законченного следствия в прокуратуру. Если бы не наше вмешательство, – выразительный взгляд в мою сторону, – на днях все эти художества бодро отправились бы в суд. Под «строительство вышки», разумеется. Для того самого бестолкового пьяницы. В целом – все грамотно, весомо и основательно, если бы не…

– Совет ветеранов, – подсказал я. – Это понятно. Мы почитаем, конечно. Все до буковки изучим. А в двух словах можно? Вслух?

– В двух словах, – проворчал начальник, выравнивая лежащие на столе бумаги и письменные принадлежности до состояния режущей глаз симметрии. – В двух словах не получится.

– Тогда в трех… – ляпнул я и осекся.

Шеф так зыркнул, что я чуть язык себе не откусил. «И вырвал грешный свой…»

Еще и Ирина чувствительно пнула меня под столом по коленке. Да, самое время помолчать.

– Потерпевший Кондратьев Тимофей Леонидович, одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения, уроженец поселка Ключи под Симферополем, – стал рассказывать Сергей Владимирович. – Партизан. – Выразительный взгляд в мою сторону. – Один из немногих, кто остался в живых после содержания в концлагере «Красный». Об этом заведении подробной информации в широком доступе нет, хотя три года назад все же состоялся суд над палачами. Кого нашли.

– В Германии нашли?

Пятый хмыкнул.

– Не все так просто.

Открыл ящик стола и вытащил на свет несколько фотоальбомов, толкнул по столешнице в нашу сторону.

– Ребенок, у тебя нервы крепкие?

Хороший вопрос.

Особенно после того, как в течение последних полутора лет волей обстоятельств я пару раз был буквально в сантиметре от гибели.

– Где страшно будет, я глаза закрою.

– Ну-ну… – Видно было, что Пятому тоже как-то не по себе.

– Какой-то особый концлагерь? – поинтересовалась Ирина.

– В том-то и дело, что… особый, – сказал начальник, пока мы, холодея, разглядывали пожелтевшие от старости фотоснимки. – Бывший совхоз «Красный» во времена оккупации Крыма фактически был «фабрикой смерти», и не столько для военнопленных, сколько для гражданского населения. Включен в международный реестр наряду с «Бухенвальдом» и «Дахау».

– Ничего себе.

– Всего за два года замучено, сожжено, сброшено живьем в колодцы, забито до смерти и уморено голодом примерно пятнадцать тысяч человек. Я употребил слово «примерно», потому что из колодцев не изъято останков около двух тысяч узников. Колодцы просто решили запечатать и залить бетоном, работники на раскопках падали в обморок и сходили с ума.

Мы молчали, оцепеневшие.

А начальник продолжал тихим, ровным и страшным голосом:

– Стационарных печей не было, но людей жгли так называемым «стеллажным способом». Нижний слой – шпалы, потом люди, доски, керосин. Снова люди, доски, керосин… люди, доски, керосин – и так до десяти слоев. Люди… гм-м… многие, короче, были еще живы. Найдено два таких «стеллажа», в одном было сожжено минимум две с половиной тысячи, во втором – около тысячи семисот. На пожарище даже костей не оставалось, один лишь пепел. Фотографии в этом альбоме. А вот в этой папке материалы судебного процесса над палачами. Три года назад он наконец состоялся. В Германии, спрашиваешь, искали?

Шеф как-то очень неприятно оскалился.

– А где еще? В Канаде? В Аргентине, Бразилии?

– В Советском Союзе, – подрагивая голосом от чрезмерного спокойствия, ответил Шеф. – Из персонала лагеря только четверо – немцы. Все остальные – шуцманы, полицаи Сто пятьдесят второго крымско-татарского шума-батальона. Да-да. Те самые, о которых ты тут намедни распинался. За два дня до освобождения Симферополя они провели последнюю акцию уничтожения. Так называемую «процедуру зачистки лагеря». Вручную… из пулеметов. А потом, по дороге на юг, куда они якобы отступали с немецкими войсками, шуцманы просто банально растворились в предгорьях. Разбежались кто куда. На все четыре стороны. И списки личного состава все пропали, или спрятал кто-то, или просто кто-то уничтожил от греха. Вот и пришлось вылавливать их по свидетельским показаниям без малого тридцать лет. Все, что они творили с узниками концлагеря, в материалах суда подробно описано. Читайте, анализируйте.

Он шумно встал, толкнув кресло назад.

– Я в партком. Знакомиться с куратором. Вы работайте с документами. Материалы под грифом, из кабинета не выносить, записей не делать.

– Сергей Владимирович, мы знаем, что такое «под грифом»…

– Как раз это я и хотел услышать. И именно от тебя, учитывая, что ребенку вообще допуск не положен!

– Так я знаю, что… все это безобразие под вашу личную ответственность. Ценю даже.

– Ладно, работайте, – не стал ввязываться в перепалку Пятый. – У вас два часа на все про все. Потом жду версии.

– Ой, постойте, Сергей Владимирович!

– Ну, что еще?

– Вы говорите «версии». Организуйте нам встречу с подозреваемым. С тем самым пьяницей, что чуть под «вышак» не загремел. Он ведь наверняка в отказе?

– А ты откуда знаешь?

– Опыт…

За спиной закашлялся Козет.

– Организую. Все. Читайте. Я пошел.

– Ни пуха…

– Отставить!

– Понял.

Хлопнула дверь. Излишне, надо сказать, резко хлопнула.

– Ну ты что, Старик? – Ирина демонстративно покрутила пальцем у виска. – Шеф и так на взводе.

– Да я понимаю. – Я уселся за стол и пододвинул к себе папку с материалами суда. – Ну, что там у нас «под грифом»? Да-а, не секретить эти документы надо, а в газеты, в листовки, в телепередачи и кинофильмы. В школах надо на «уроках мужества» показывать!