Летун - Елена Первушина Страница 16

Чтобы завершить кутеж на высокой ноте, Аверил нанял автомобиль и прикатил домой с шиком. Ничего, что машина по дороге трижды ломалась и им с шофером приходилось катить ее «на руках» до ближайшей деревни с кузницей. Ничего, что кузнецы в растерянности разводили руками, а шофер бормотал: «Не… не возьмусь… еще засудят, если что», – и Аверилу оставалось только раздеваться до пояса и нырять под машину, на ходу соображая, как она устроена и где может сломаться. И, наконец, ничего, что машина однажды так подскочила на крутой горке, что у пассажиров клацнули зубы, и несколько секунд они буквально летели. Сущие мелочи, ведь расширившиеся глаза сторожа, когда он выбежал, чтобы открыть ворота, разом все искупили. Аверил много лет мечтал удивить старика до самых печенок, и, кажется, это ему удалось.

Линдали – поместье родителей Аверила – находилось на морском берегу, и всю дорогу по левую руку от путешественников тянулись серые шхеры и песчаные дюны, а по правую – холмистые поля. Сейчас на них как раз созревали овощи: морковь, свекла и горох, – но земли от этого не становились живописнее. Аверил с досадой думал о роскошных джунглях Западных Островов, о вековых деревьях и горе, уходящей в облака – сравнение выходило явно не в пользу местного взморья.

С кустов собачьей розы, заменявших в Линдали изгородь, уже осыпались цветы. Острый взгляд Аверила сразу же выцепил в густой листве тугие оранжевые шарики ягод, рот наполнился слюной – юноша припомнил терпкий вяжущий вкус на языке, громкие голоса служанок, веселые догонялки в зеленых лабиринтах живой изгороди. Но что было Янтэ до этих кустов? Вряд ли она обратила на них хотя бы мимолетное внимание.

– Ну вот и дома, – сказал он, поприветствовав сторожа и повернувшись к жене. – Думаю, мы все заслужили по чашке чая.

Янтэ улыбнулась, и он впервые заметил, что при этом она смешно морщит нижнюю губу – и, как ни странно, у него стало теплее на сердце.

Машина скользнула в ворота и чинно поплыла по ровной подъездной аллее через парк. Здесь снова были холмы, только на этот раз покрытые жесткой иссиня-черной травой; кое-где на их вершинах стояли низкие кривые деревья – по два, по три, переплетающиеся кронами, сцепившиеся корнями, словно для того, чтобы вместе противостоять морским штормам. Напротив белая ажурная беседка на самом берегу словно парила в объятьях ветра, скользила по нему и играла с ним, как яхта с волной. Только дом пока был не виден – он прятался за темной куртиной из высоких деревьев.

Вот машина нырнула в живую арку, сплетенную из гибких ветвей, перевитых диким виноградом, и Аверил увидел знакомые стены, сложенные из светло-желтого известняка, мраморную лестницу с прихотливыми изгибами перил, по которым он столько раз благополучно скатывался, несмотря на все страхи и запреты женщины в темном платье – той, которая сбегала сейчас по ступеням навстречу путешественникам.

– Ну вот, – произнесла госпожа Алез Кадис из Линдали, раскрывая им объятья. – Наконец-то и у меня есть доченька.

Шофер распахнул дверцу, и к величайшему облегчению Аверила две женщины обнялись, как будто встретились после долгой разлуки.

* * *

Они пили чай в гостиной, отделанной голубым атласом, создававшим ощущение прохлады даже в самый жаркий полдень. Чай сервировали на небольшом столике, столешница которого была инкрустирована мозаикой с художественными трещинами, появившимися здесь с тех самых пор, как Кадис, старший брат Аверила, во время ссоры с родителями шарахнул по столу что было сил бронзовым пресс-папье. Госпожа Алез поместилась в низком кривоногом кресле с высокой отлогой спинкой. Молодоженам достался столь же низкий кривоногий и удобный диван. Обстановка была самая будничная. О том, что к приему гостей готовились, можно было судить только по большому числу закусок на столе да еще по тому, что каждый раз сменить чашку или унести опустевшее блюдо выходила новая горничная или новый лакей. Аверил живо представлял себе, как матушка вела долгие дебаты с поварихой – что больше понравится загадочной островитянке: фруктовые тарталетки или террин из печени, лепешки с яблочно-луковым джемом или булочки со взбитыми сливками, а в конце, махнув рукой, приказывала готовить и первое, и второе, и третье, и четвертое, да еще обязательно крем-брюле и лимонный керд. И в каком восторге она была, придумав уловку, позволявшую ей дать возможность всем слугам в доме посмотреть на молодую госпожу Аверил так, чтобы та ничего не заметила и не смутилась.

День разгулялся, и было жарко почти по-летнему. От чашек и серебряного чайника на потолке плясали алые солнечные зайчики. За окном упрямо гудел шмель, раздраженно тычась в стекло.

Дверь в библиотеку была приоткрыта, и Аверил видел в полутьме приставленную к стеллажам лестницу-стремянку, на верхней площадке которой лежала стопка тяжелых книг in folio. Значит, отец сейчас живет в Линдали. Аверил знал, что отец с матерью провели без малого двадцать лет в безрадостном и пустом браке, и после того как их младший сын покинул дом, с огромной радостью расстались. Отец уехал на ферму на окраине поместья, матушка осталась в главном доме. Развод освободил их от необходимости изображать супружескую любовь, которую оба никогда не испытывали друг к другу, но позволил зародиться и вырасти искренней и спокойной дружбе. Они стали гораздо ближе друг к другу, чем в те времена, когда делили спальню.