Стеклянный меч - Андрей Лазарчук Страница 16

Как ни странно, мы добрались. Куда? Не знаю.

Всю дорогу я видела только синеватое пятнышко света под ногами. Большего фонарик дать не мог. Время от времени Шило велел мне стоять на месте, сам уходил вперёд, потом мигал мне оттуда своим фонарём. Он был чуть посильнее моего. Наконец он остановился (я чуть не воткнулась в его огромный рюкзак), сказал: «Минуту». Я вымоталась настолько, что мне было всё равно. Потом он поднял руку в сторону – таким движением, будто взмахивал полой плаща, – и сказал:

– Проходите, тётя Нолу. Вот тут, под рукой.

Я, ничего не понимая, прошла. Было какое-то покалывание лица и рук. Я непроизвольно зажмурилась, а когда открыла глаза, вокруг было почти светло.

* * *

– Что это?

– Не знаю, – сказал Шило. – Просто так есть.

Мы стояли на краю кратера. Когда-то это был вулкан, тут не возникало никаких сомнений. На дне кратера чернело озеро. Склоны усеяны были камнями разного размера – вплоть до глыб величиной с дом. Кое-где зелёными пятнами рос какой-то низкий, но плотный кустарник. Что самое странное – это свет. Вверху стояло спиралевидное облако, и кажется, оно медленно вращалось. Свет исходил из его середины…

– Пойдёмте. Осторожнее, тут обсыпается… дайте руку.

– Иди-иди, – сказала я. – Сам не свались.

Впрочем, я действительно едва не уехала вниз. Но удержалась.

Отчётливо видимая тропа вела влево и вниз. Мы прошли метров сто, и я увидела дом.

Не сразу было понятно, что это дом: он как бы вырастал из склона, и крыша, крытая пластинчатым камнем, делала его похожим на скалистый выступ. Только труба, из которой шёл дым, да светящееся окошко выдавали его истинную сущность. И потом, когда мы подошли поближе, я увидела за домом сушащееся бельё…

Наверное, нас услышали или увидели. Вышел человек с винтовкой, присмотрелся, наверняка узнал Шило – и стал ждать.

Он ждал всё время, пока мы медленно приближались. Наконец Шило свалил рюкзак на руки встречавшего, с хрустом потянулся.

– Как он?

– Спит, – сказал встречавший. – Это доктор?

– Это лучший в мире доктор, – сказал Шило, улыбаясь во весь рот. Только сейчас я увидела, что у него нет половины зубов.

– Здравствуйте, доктор, – сказал встречавший. – Я Бинт, санинструктор.

– Нолу Мирош, – сказала я. – Где больной?

– Пойдёмте…

В доме было душно и жарко. Чем они тут могли топить печь?… – я не видела вокруг никаких деревьев. Горели несколько ламп – судя по свету, газовых. Откуда здесь газ?

Почти вплотную к боку печи стояла деревянная койка. На койке, укрытый сшитыми козьими шкурами, лежал Дину. Лицо его было почти восковым, с лихорадочным румянцем на скулах. Губы запеклись. Рядом с койкой на табурете сидел и спал ещё один знакомый – Лимон. Услышав, что я вошла, он вскочил…

– Доктор Нолу?!. – и стал тереть глаза.

– Нет, не снюсь, – сказала я. – Рада тебя видеть, Джедо. Помоги брату распаковаться…

– Нет, ну надо же… – пробормотал Лимон. – Я вас только что во сне видел.

– Это был кошмар?

– Других не смотрим… – он ещё потёр глаза, прошёл мимо меня в угол и там стал плескать себе в лицо из тазика.

Я подвинула табурет, села, откинула одеяло с Дину. Он лежал голый, костлявый, очень влажный. Почувствовав холод, потянул козье одеяло назад. Сил у него, наверное, совсем не оставалось – он лишь вцепился в край, но сдвинуть его не смог.

– Дину, – позвала я, – ты меня слышишь?

Он приоткрыл глаза. Что-то сказал. Потом громче. Я разобрала: «Пить».

– Подожди, дорогой. Согни ноги. Дыши…

Живот его был как доска. Абсолютно как доска. Даже чуть-чуть продавить его не удавалось. Дину шипел сквозь зубы и слабо вскрикивал.

Что плохо – больно было везде. Почти наверняка развился перитонит…

– Бинт, – позвала я, не оборачиваясь.

– Да, доктор.

В голосе звучала страшная надежда.

– Давайте городить операционную. Приходилось?

– Только перевязочную.

– Почти одно и то же…

Мы управились за три часа. Стало немного светлее.

– Тут что, всегда день? – спросила я.

– Сейчас ночь, – сказал Бинт. – День ещё будет. Уже скоро.

– Слушай, – сказала я, – а что вы тут едите? Где дрова берёте?

– Едим… – он задумался. – Я не знаю, как эти зверьки называются. Вроде кроликов, только покрупнее. А ещё грибы. Их тут в озере – за тысячу лет не переловить. И в пещерах тоже, но там другие. Их можно вместо хлеба. А топим мхом. Его день-два подсушить – и лучше всяких дров.

– Что это за место?

– Не знаю. Никто не знает. Сначала головы ломали, потом бросили. Да, и вот что: когда день начнётся, не пугайтесь…

– В смысле?

– Ну… увидите. Просто не пугайтесь, и всё. Это нормально. Тут так всегда.

Операционная получилась тесная и не слишком светлая, но бывало и хуже. Пока мы с Бинтом работали, другие ребята стояли в сумасшедшей готовности подать, принести, унести, вымыть, найти… Я так поняла, что их тут было человек десять. Все молодые. Двое – совсем мальчишки, младше Хомилля.

Наконец всё было готово, и я, перекурив, приступила к подготовке больного. Он у меня уже лежал с капельницей в каждой руке, в него потихонечку вливались электролиты и сорбенты, наготове был комплекс антибиотиков. Моча шла – мутная и тёмно-коричневая. Но хоть какая-то. Почки мы перезапустим…

Я ещё раз проверила, всё ли разложено, всё ли наготове. Конечно, притащенных на себе мною и Шилом (в основном, конечно, Шилом) скудных запасов могло и не хватить, но что делать? Ладно, бывало хуже.

Но реже.

Ещё раз (последний! хватит тянуть!) запустила полевой анализатор. Обезвоживание крайнее и лейкоциты за гранью. Ну, это ясно. Билирубин тоже за пределами. Фибриноген… да. Вот это совсем плохо. Если начнётся выпадение, я ничего не смогу сделать. И противосвёртывающие сейчас вводить нельзя…

– Моемся, – сказала я Бинту.

Мы помылись и облачились в тонкоплёночные антисептические фартуки, потом я начала обрабатывать операционное поле, а Бинт – вводить в трубочку капельницы подготовленный коктейль наркотиков. Это должно было обеспечить отключку часа на четыре. Впрочем, основным обезболиванием всё равно должно было быть местное. Я посмотрела на подвешенный вверху контейнер с ДЭПА. Полтора литра. Должно хватить. Больше всё равно нельзя, давление и так низкое…

– Ну, коллега, – я подмигнула Бинту, – благословясь…

Он был бледноват, но что поделать.

На миг нахлынул мой старый ужас, что сейчас что-то случится – упадёт бомба, ворвутся враги, сломается инжектор, развалится операционный стол… в общем, случится что-то такое, что не от меня зависит и чего я не смогу изменить, но вину буду таскать на себе… Однако бомба не упала и инжектор сработал исправно.