Глиняный колосс - Станислав Смакотин Страница 16

Я делаю удивленное движение бровями. А что мне остается, простите?

Линевич подымается со стула. Пройдясь несколько раз туда-обратно, вновь подходит к моему лежбищу:

— Во всем происшедшем я вижу лишь злой умысел, господин Смирнов…

Да ну?!.

— …С этих самых пор при вас будут постоянно находиться двое приставных охранников…

Мать-мать-мать… Передо мной тут же рисуются двое верзил в темных очках. Один из которых услужливо распахивает передо мной дверь в сортир, простите, а второй в это время тщательно осматривает унитаз. Не просочится ли через него ползучая японская гадина ненароком… Причем двери на все время действа, разумеется, закрываться не будут (мало ли что случись?!).

Словно прочитав мои мысли о сортире, тот качает головой:

— …Нет и еще раз нет. Это приказ. Казаки уже дежурят за дверью вашей комнаты…

Ясно. Еще и казаки… Пластуны небось? Короче, попал ты, Вячеслав.

— …И последнее, Вячеслав Викторович… — Генерал пристально смотрит мне прямо в глаза. — Постарайтесь припомнить все подозрительное, что с вами случалось в последнее время. Поскольку охота велась именно за вами. Поправляйтесь!

Бодро повернувшись на каблуках, командующий открывает дверь. На долю секунды я замечаю в проеме каракулевую кубанку.

Подозрительное… Я и сейчас готов рассказать, в общем. Про некоего штабс-капитана Баранко. Только если ошибаюсь вдруг, а у человека карьера… Нехорошо это, короче. Или намекнуть? Давай, решай, пока он еще тут. А то мало ли… Опять же, учитывая некоторые нововведения, которые должны стать откровением для японцев…

Я все-таки решаюсь:

— Николай Петрович?

Тот останавливается.

— Прикройте, пожалуйста, дверь!

Генерал удивленно выполняет просьбу. Отбросив внутренние метания, набираю в грудь побольше воздуха:

— Штабс-капитан Баранко давно служит при штабе?

Через пятнадцать минут, выслушав мои подозрения и задав пару вопросов, Линевич молча покидает купе.

Под перестук колес глаза начинают постепенно закрываться… Не знаю, что влили мне японцы, но ощущение расслабленности — полнейшее. И поэтому…

Делая огромный зевок, я растворяюсь в небытии. Все подождет…

Длинный паровозный гудок за окном прокладывает грань между сном и реальностью.

— Парни, можно? — свешиваюсь я с подножки.

Тот, что «Терминатор», угрюмо молчит, шевеля челюстью. Второй же, «Стас Михайлов», обходит меня, стараясь не задеть, после чего грузно спрыгивает на землю. Теперь, очевидно, можно и мне — и я приземляюсь в хлюпающую маньчжурскую грязь.

Терминатор и Стас Михайлов — двое здоровенных казаков Кубанской дивизии пластунов — мои теперешние телохранители. На самом деле, конечно, Григорий и Андрей, но уж больно эти ребята напоминают своих двойников в будущем. Григорию так вообще усы сбрей — и можно смело дублировать Шварценеггера… В Голливуде. Другой же секьюрити имеет столь схожие с известным эстрадным певцом усы с бородкой, что здесь без вариантов. Сам, что называется, виноват. Ребята крайне немногословны, и мы практически не общаемся. Однако сам факт присутствия на груди у Терминатора-Григория Георгиевского крестика заставляет меня смотреть на обоих с крайним уважением.

Сегодня у нас важное мероприятие — наконец-то первая партия приобретенных армией пролеток переоборудована под новое секретное оружие «тачанка», и я любезно приглашен генералом Линевичем за город для ходовых испытаний и наглядной демонстрации.

Пятый день штабной поезд стоит в Гунчжулине. Небольшой одноэтажный китайский городок явно не подозревал, что когда-нибудь окажется ставкой русской армии, и от неожиданности словно испуганно сжался. На улицах почти не заметно местных жителей, а русские войска чувствуют себя здесь столь вольготно, словно находятся дома.

Пока я, ловя на себе любопытные взгляды встречных, конвоируюсь своими казачками к ожидающим офицеров бричкам, затянутое тучами небо рождает первый громовой раскат.

Да уж… Не повезло с погодой. Которая из каравана наша? Пробираясь сквозь строй конных казаков сопровождения, с трудом нахожу свою — возле нее уже дежурит Терминатор. Зябко поеживаясь, забираюсь в тесное пространство. Ладно хоть крытая, и то неплохо… Михайлов с роботом будущего, разумеется, усаживаются по обе стороны. Отчего я начинаю чувствовать себя будто зажатым в тиски. Тоже мне, счастье… Трогаем, что ли? Ливень обрушивается внезапно, словно из ведра, и я крайне не завидую солдатику на козлах — потоки воды, кажется, вот-вот его смоют. Путь предстоит неблизкий, за городскую черту. И, плотно закутавшись в шинель, я предаюсь невеселым размышлениям.

Сразу по прибытии в Гунчжулин главнокомандующий развил бурную деятельность. Собрав большое совещание, Линевич, по слухам, рвал и метал по поводу случившегося в Харбине. Итогом чего стал первый по нашем прибытии приказ по армии: провести поголовную регистрацию местных жителей и жителей близлежащих к воинским частям деревень, усилить охрану вокзалов, воинских частей и важных объектов, как-то: почты и телеграфа. Ввести пропускной режим к подобным объектам (последнее, как и про охрану телеграфа с отделением связи, каюсь, подсказал ему я). Господам офицерам в однодневный срок приказано избавиться от денщиков-китайцев (к моему удивлению, в армии эта мода приобрела едва ли не повсеместное явление). Любых лиц, вызывающих подозрение, задерживать до выяснения обстоятельств. Усилить работу военной жандармерии… И так далее.

Хотя бы что-то! Понятно, что всех китайцев не перепишешь — их великое множество. Как и не задержишь поголовно, особенно учитывая, что де-факто мы находимся на территории другого государства. Но если среди десяти тысяч встреченных хотя бы сто вызовут подозрение и подвергнутся пусть минимальному, но обыску… Уже будет хорошо.

Мой же новый знакомый, штабс-капитан Баранко, был взят под арест в ту же ночь, прямо в поезде главнокомандующего.

Промокший до нитки солдат громко орет «тпр-р-ру-у-у-у!..», и коляска, вздрагивая, останавливается. Что случилось? Боками чувствую, как напряглись мои казачьи ангелы. Выглядываю наружу: утопая колесами в грязи, нас медленно обходят два автомобиля. Кто-то из генералов явно торопится на полигон. Еще бы, супероружие будут демонстрировать… Тачанку!

Вновь откидываясь на жесткую спинку, плотнее кутаюсь в шинель. Холодно тут, в Маньчжурии. Холодно и дождливо! Временами… Через несколько секунд опять трогаем, и я возвращаюсь к недавним событиям, перебирая в памяти наиболее важные.

Не удовлетворившись разносом подчиненных, Линевич в тот же день вызвал к себе нескольких генералов персонально. На одну из таких бесед, будучи еще совсем слабым, был приглашен и я. С предварительной просьбой подготовиться к визиту воспоминаниями. И не только. Что я и сделал, любезно принеся несколько рисунков с собой. Валяться и ничего не делать — отнюдь не мое призвание.