Варяг. Золото старых богов - Александр Мазин Страница 16

Учитывая, что в имперской табели о рангах свободный доступ к паракимемону был на локоть выше головного убора митрополита, а в канцелярии византийского премьер-министра оба они числились имперскими, скажем так, агентами влияния, то… В общем, понятно.

Впрочем, митрополит Михаил Духареву нравился. Достойный человек. Глубоко верующий, харизматичный… В общем – на своём месте. Вот только здоровьем слабоват.

– Я с Ильёй поговорю, – пообещал Сергей Иванович. – И в церковь завтра вместе с нами пойдёт. С митрополитом-то что? Как здоровье?

– Худо, – вздохнула Сладислава. – Болен тяжко и не бережёт себя. Еле на ногах, а опять в дорогу собрался. Аж в Ростов.

Илью Сергей Иванович застал за работой: тот помогал строить конюшню на расширившемся за счёт взятого у Свардига родовом подворье. Само собой, княжичу вовсе не обязательно было заниматься подобным трудом, но Илья не столько трудился, сколько развлекался. Ловил брошенное снизу уже обтёсанное по размеру брёвнышко и укладывал его в положенное место. А метал брёвна не кто иной, как Гудмунд Праздничные Ворота. Посланное им бревно красиво взлетало точно на нужную высоту, где и зависало на мгновение, достаточное, чтоб Илья, балансирующий на недостроенной стенке, брал его буквально из воздуха и направлял на нужное место, укладывая в смысле себе под ноги. Чтобы в следующий момент пробежать по нему до угла, перескочить на соседнюю стенку и принять следующее брёвнышко.

Зрелище было дивное: Илья меньше чем за минуту проходил от угла к углу, укладывая три брёвнышка, и двигался в обратную сторону, а внизу солидно перемещался Гудмунд, «подавая» княжичу стройматериалы. Четвёртая сторона оставалась незаложенной. Здесь должны были располагаться ворота.

Духарев засмотрелся: чувство равновесия Ильи могло конкурировать разве что с его силой.

Вместе с Сергеем Ивановичем на забаву богатырей взирала и артель плотников, которым молодецкая игра сэкономила минимум день работы.

Ещё минут десять – и стены выросли до нужной высоты, а подогнанные под размер брёвна закончились. Илья соскочил наземь, хлопнул по спине нурмана и подошёл к отцу.

– Гудмунд теперь мой! – заявил он, широко улыбаясь. – Не против, батя?

– А что великий князь?

– А ничего! Свен Гудмунда сам отпустил, так что без обид, а мне с Гудмундом упражняться – в самый раз! А то хлипкие все какие-то… – Илья пренебрежительно сморщил нос. – Чуть не удержишь руку – уже лежит! Так ты не против?

– Твой человек – ты и решай, – махнул рукой Духарев. – Пошли, сын, поговорить надо…

Начал Сергей Иванович с приятного:

– В Чехию со мной поедешь. Посольством от великого князя.

– С тобой в Чехию? Здорово! – Илья сначала обрадовался, но тут же погрустнел, вспомнив: – А Моров как же? Моров на кого оставим?

– Кулиба управится, – ответил Духарев. – Соловья с Соловичами ты убрал, теперь легко будет.

Илья подумал немного… И покачал головой:

– Не пойдёт. Радимичи хитрые да диковатые, а Кулиба прост. Что не по нему, сразу рубить. Силу, понятно, все уважают, да только с лесовиками одной силой нельзя. К ним подход нужен. Пусть Кулиба и дальше дружину моровскую водит, но для правления другой человек нужен. И у меня такой есть. Ты его знаешь. Сотник Малига. Он и с радимичами, и с Кулибой поладит, поскольку тоже полоцкий.

– Сотник? Он вроде у меня десятником числился? У того же Кулибы? – решил уточнить Сергей Иванович.

– Это я его – сотником, – ответил Илья. – Ты, бать, не сомневайся. Малига хорош, я его в разных делах проверял – не подведёт!

– Добро, – кивнул Духарев. – А Кулиба как? Не в обиде, что его младший подвинул?

– Кулиба оплошал! – жёстко произнёс Илья. – И не единожды. И я ему это внятно объяснил.

Сергей Иванович глянул на сына, шестнадцатилетнего юношу, который «внятно» подвинул воина с двадцатилетним, если не больше, боевым опытом, и на душе у него стало тепло. Воинские умения – это славно, но если к ним прибавить задатки прирождённого лидера. А теперь о грустном.

– Мать на тебя жаловалась. Девка у неё есть, Прибута. Говорит, после тебя она вся в синяках. За что ты её так?

– Я? – Илья было удивился, потом сообразил: – Так я ничего, бать. Она сама орёт: сильней, шибче… А у меня вот… – Он поглядел на собственные руки. – Да они все такие, бать, – вздохнул он. – Ну, такие…

– Хлипкие? – подсказал Сергей Иванович.

– Точно! Попалась мне одна… Попалась да потерялась, – Илья вздохнул, вспоминая Жерку. – А эти… Мякоть одна! Хлипкие! – Илья вздохнул ещё раз. – Что, матушка сильно осерчала?

– Простит, – пообещал Духарев, испытав немалое облегчение от того, что нет у сына садистских наклонностей. – Только ты с ними… помягче, сын. А то ведь и покалечить можешь.

– Могу, – сокрушённо проговорил Илья. – Да только где мне девку под себя найти? Может, подскажешь? Может, у нурманов поискать? Вон они какие здоровые! – кивнул в сторону Гудмунда, который и без Ильи продолжал развлекаться: подкидывал и ловил бревно пуда в три весом. Одной рукой подкидывал, другой ловил.

– Найдёшь, – успокоил Сергей Иванович. – Коня не гони. Жизнь, сын, штука такая: сама тебе нужное подарит, ты, главное, веди себя правильно.

– Это я запросто! – улыбнулся во все зубы Илья. Можно было не сомневаться: под «правильно» он понимает совсем не то, что Сладислава.

– Завтра в церковь пойдём, – сказал Духарев. – Матушка попросила.

Илья вздохнул. У него на завтрашнее утро были другие планы. Но «матушка попросила» – это не просьба, а приказ. Не обсуждается. Тем более батя тоже пойдёт – значит, дело серьёзное.

Обычно Илья возвышался над паствой мисянской церкви как боевой конь над пахотными лошадками. И слушал вполслуха, потому что священника здешнего, пугливого, мелкого, перед матушкой Сладиславой откровенно лебезящего, Илья не уважал. В его понимании священник – это воин Христов, разящий бесов молитвой, как он, Илья, стрелами. Таким был, к примеру, прошлый моровский священник, сожжённый язычниками вместе с церковью. Устраивал Илью, впрочем, и священник нынешний, отец Евлалий: жизнелюбивый, добрый к людям и, по мнению Ильи, совершенно правильно понимающий, как именно воин-христианин должен служить Господу. Что значило: не мешать Илье поступать так, как он, Илья, желает.

Однако матушка велела быть на службе – значит, надо быть и терпеть.

И Илья приготовился терпеть. Возвышаться над макушками смердов-мужей и платочками женщин, разглядывать фрески, креститься, когда положено, повторять в положенное время молитвы… В общем, поскучать.

Но вышло иначе. В отличие от обычного в это воскресенье церковь была полнёхонька. Ещё и снаружи стояли – не всем места хватило. Понятно, для семейства князь-воеводы место нашлось. Почётное. В центре. Прямо перед амвоном ^[9]…