Вспомни меня - Дмитрий Лазарев Страница 16

Неведомо как выглядящего человека по фамилии Собинов? Если я правильно понимаю, что из себя представляет Меняющий, в интернете мы его адрес вряд ли найдем… Этот твой японец сказал хоть что-то, способное помочь нам сузить круг поиска?

– Вообще-то, да. У Собинова есть один пунктик. Он с ума сходит по голубым елям. Так что, если мы увидим у какого-нибудь коттеджа парочку таких, можно будет со значительной долей уверенности предположить, что мы пришли туда.

– Ну, это уже кое-что! – несколько воодушевился Воронцов. – Кто-нибудь из вас водит машину?

– Я, – сообщил Серж.

– И я тоже, – добавил Олег.

– Отлично! Тогда отправляемся в пункт проката автомобилей. Нам нужно разделиться – так эффективность прочесывания будет выше. Покажу вам на карте районы, где предпочитают строиться местные богачи, и в путь!

– План хороший, – согласился Серж. – Кто с кем?

– Я с Данилом! – сразу заявила Кира.

– Кто бы сомневался, – улыбнулась Эжени. – Я с Сержем. Олег, один справишься?

– Ну, если не потребуется брать этот коттедж приступом…

– Не потребуется, – заверила его Эжени. – Если найдешь, просто сообщи.

– Мне позвони, – попросил Данил. – С Меняющим буду говорить я.

* * *

День Изменения. 16:30–17:30.

– Дань…

– А?

– Ты прости меня, пожалуйста…

– За что, Кира?

– Когда Эжени озвучила те свои дурацкие версии по поводу тебя… на несколько секунд я почти в них поверила… Ты так много для меня делаешь, а я… Мне нужно больше верить тебе… Прости, ладно?

– Да ничего… У каждого бывают моменты, когда накатывает волна сомнений, и бороться с ней очень сложно. У меня тоже. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь…

– Знаю, – она смущенно опустила глаза.

– Так вот, некоторое время назад, когда мои чувства к тебе еще не эволюционировали до нынешнего состояния, бывали эпизоды слабости… Эмоции захлестывали меня, и я жалел о том моменте, когда мы встретились… Очень жалел. И хотел бы, чтобы этого никогда не произошло… На тех коротких временных отрезках я был уверен, что так моя жизнь была бы более счастливой… Но проходил день или несколько часов, и я уже с ужасом представлял свою жизнь без тебя… Без наших встреч, разговоров, кофе по утрам…

– Даня…

– Постой, Кира, дай мне закончить. Я хочу, чтоб ты знала, что даже в те моменты, когда надо мной брали власть ревность и сопровождающая ее свита отрицательных эмоций, я никогда не желал тебе зла. Да, хотел, чтобы мы никогда не встретились, чтобы это безответное чувство не иссушало так мою душу и не причиняло столько страданий, но у меня даже мысли не возникало о том, чтобы ты исчезла из этого мира. Только о том, чтобы пути наши пролегали далеко друг от друга, чтобы ты была счастлива… где-нибудь далеко от меня.

– Даня, я даже не представляла, что ты… такое испытываешь.

– Испытывал. Теперь душевные ураганы остались в прошлом. Чувства стали спокойными, но отнюдь не менее сильными. Ты очень дорога мне. Как ни один другой человек во всем мире. И поэтому я тебя теперь не оставлю, пока мы не справимся с этой… ситуацией. И потом, пока буду еще нужен тебе.

Возникло молчание, и воздух внутри машины был, казалось, настолько же переполнен эмоциями, как тяжелые дождевые тучи осадками. Возникало даже желание опустить боковые стекла, чтобы несколько снизить эту концентрацию. Данил скосил глаза на сидящую рядом Киру и обнаружил, что она смотрит на него, не отрываясь, а во взгляде ее светится нечто, с трудом поддающееся толкованию.

– Что, Кира? – спросил Данил.

– Да вот думаю: как получилось, что такое сокровище до сих пор никому не досталось?

Еще вчера такая фраза из ее уст заставила бы Воронцова смутиться, но последние события изменили его довольно сильно. По губам его лишь пробежала горькая усмешка, почти, впрочем, на них не задержавшись.

– «Сокровище» просто на любителя. И любительницы такой я пока не встретил. Видишь ли, Кира, в подобных мне не влюбляются: не тот типаж. Нас время от времени гладят по шерстке, говорят: «Какой ты милый!», но тут же поспешно прощаются, чтобы побежать на свидание к другому.

На лице Киры на мгновение мелькнуло такое выражение, словно его слова причинили ей боль.

– Не надо, Данил! Мне очень неприятно, когда ты так о себе говоришь! В тебя очень даже можно влюбиться, просто ты до сих пор встречал не тех женщин.

– А вот мне, порой, казалось, что тех…

Кира вспыхнула:

– Я – очень неудачный пример.

– А речь не только о тебе: подобное в моей жизни стало системой. По тебе как раз вопросов меньше всего – ты замужем и счастлива в браке…

– Была замужем, – печально уточнила Кира. – Была счастлива. Теперь все это в прошлом.

– Не в прошлом! – с горячностью возразил Воронцов. – Мы все вернем! Тебе надо в это верить так же, как верю я, если не больше! Мы отыщем этого проклятого Меняющего и заставим его отыграть все назад!

– А если не получится?

– Должно получиться! И мы сделаем все, чтобы получилось!

– Но если тем не менее?.. – упорствовала Туманова. – Я не могу так, Даня… У меня жизнь забирают. А ты – единственный, для кого я существую. И я не хочу тебя никуда отпускать!

– Я никуда не уйду. По крайней мере, до тех пор, пока ты не вернешь…

– Никогда. Никуда. Не уходи! – отрывисто, словно молотком вбивая каждое слово, отчеканила Кира. – Я без тебя просто не смогу, слышишь?

Горячность Тумановой настолько поразила Данила, что он даже решился на жест, ради которого обычно ломал себя через колено, преодолевая робость, – накрыл ее руку своей, сняв ее с руля.

– Все будет хорошо, Кира.

– Дай Бог! – и вторая ладонь девушки легла сверху на его кисть.

Оба были настолько эмоционально погружены в этот момент, что звонок мобильного, разорвавший нарушаемую только гулом мотора тишину, словно нож натянутую ткань, заставил обоих вздрогнуть.

– Ответь, пожалуйста.

Туманова кивнула и схватила его телефон.

– Да? – Некоторое время она слушала, и глаза ее наполнялись азартным охотничьим блеском. – Спасибо большое!!!

– Ну? – спросил он, уже догадываясь.

– Это Эжени. – Не будь Кира в машине и пристегнута ремнем, она бы, пожалуй, и в пляс пустилась. – Они нашли!

* * *

День Изменения. 17:30–18:30.

Коттедж скрывался в отдалении, взятый в заложники огромной массой разнообразной зелени, среди которой доминирующую роль играли две сравнительно молодые, но уже достаточно рослые голубые ели.