Люди загадочных профессий (сборник) - Иван Муравьёв Страница 16

– Эй, Юрка! Юрик! Ты спишь?

Нинкин шёпот разносился по всей каюте, и дубовая дверца была ему совсем не помехой. Что ты хочешь, четыре курса театрального. То самое мастерство, которое не пропьёшь.

– Щас! Встаю… иду…. – Юрик зашарил рукой по тумбочке, нашёл и водрузил на нос очки, впрыгнул в разношенные белые шорты и отомкнул задвижку.

Дверь обрадованно открылась наружу, закачалась на петлях в такт пологой волне. На яхте коварные двери, предупредил их в первый же день шкипер, они гораздо тяжелее, чем кажутся. И могут при случае больно ушибить. Естественно, Нинка успела уйти с траектории «этой бешеной деревяшки». С пластикой у неё тоже было всё в порядке.

– Привет! – сказала она уже нормальным голосом – Я решила тебя разбудить. Подумала, тебе тоже будет интересно.

– Ага! – Юрик подавил зевок – Щас, сполоснусь и приду.

Значит, Коляна она решила не будить. В общем-то, понятно, отчего. Человеку нужно проспаться… Сегодня – особенно.

Побрызгать на лицо тоненькой струйкой воды из массивного медного крана («Пресную воду нушно эконо-омить» – сказал тогда же капитан). Наскоро почистить зубы. Пригладить мокрые волосы рукой, схватить из каюты водолазку и подняться по крутым скрипучим ступеням трапа наружу, на палубу.

Уже должно было рассвести, но лучи утра едва пробивались сквозь туман. В мире царил полумрак. Предметы вокруг казались размазанными, нереальными, как в заставках к фильмам ужасов. Дул слабый, но ровный ветер. Яхта, почти не кренясь, шла под фоком и гротом, паруса в сумерках казались тёмно-серыми. Туман стелился над чёрной водой, закручивался в спирали и тянулся за яхтой рваными лохмами. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь еле слышным плеском волн в борта, да поскрипыванием деревянного корпуса. У штурвала виднелась тёмная фигура.

– Доброе утро, молодые люди! – произнесла фигура хрипловатым баритоном – Что это вам не спится так рано?

– Доброе утро, господин капитан! – улыбнулась Нинка, подбирая воображаемые юбки в книксене (в мини-шортиках это смотрелось забавно) – Ну, а как же! Сегодня такой день! Только вот туман…

– Утренний туман, сударыня, – частое явление в этих местах. Холодный воздух с суши, проходя над морем, охлаждает водяной пар ниже точки росы, рождая низкий приводный туман.

– А солнце, нагрев воздух, этот туман развеет! – быстро продолжила Нинка – я права?

– На этот вопрос может ответить только опыт (в голосе капитана промелькнула усмешка). А покуда солнце еще не встало, я доверю вам кливера, ведь тот же самый ночной бриз толкает сейчас наше судно. Ваш товарищ Ник вам поможет.

– А он еще… – начал было Юрик, но тень на носу шевельнулась, распрямилась и оказалась Коляном, их приятелем и еще совсем недавно – коллегой. Он махнул им рукой:

– Давайте ко мне! Тут есть рукавицы, и они даже сухие!

Втроём они подняли и настроили отсыревшие с ночи тяжёлые кливера. Потом, уже в охотку, принялись ставить топсели. За это время вокруг разлилась заря, море посинело, туман порвался в клочья, истаял. За кормой вставало солнце. Далеко впереди на самом краю окоёма что-то поблёскивало.

– Ой, кажется, это она! – привстала на цыпочки Нинка – Филипп, можно взять бинокль? – и, дождавшись разрешающего кивка, схватила восьмикратный «Бушмейстер» и умчалась с ним на нос.

– Народ, смотрите!

Над горизонтом вставал сверкающий золотом шпиль. Величественно, неторопливо. Вот показался купол, крыши домов… Из морских волн, как в сказке, перед ними вставала Венеция. Прекрасный город, конечная точка их пути.

Трое молодых людей замерли на носу яхты, всматриваясь в горизонт. Юрик достал было айфон, но только покрутил его в руках и сунул обратно в карман. Утренний ветер тем временем зашёл к югу, капитан Филипп позвал их для поворота. Перекинув тяжеленные гафельные паруса (Да с деревянным гиком! Только старина, блин! Только хардкор!), Юрик и Ник устроились у борта, а Нинка заторопилась вниз готовить завтрак. На полпути по трапу она резко остановилась и взяла со ступеньки тяжёлый деревянный ящичек. «Вот идиоты!» – покачала она головой – «Сами по-дурацки шутят, сами же об него спотыкаются!»

В ящичке лежал аккуратно свёрнутый лот: сто футов тонкой пеньковой верёвки, усеянной значками, с тяжёлой свинцовой ложкой на конце. Им на Нинкиной памяти никто не пользовался, но старая яхта была полна еще и не таким антиквариатом. Ящичек с лотом имел свой характер: время от времени он оказывался у кого-нибудь под ногами, вот как сейчас, на ступеньках трапа. Мальчишки разводили руками и сочиняли истории про непонятный полтергейст, Нинка же была уверена, что так шутит кто-то из них с молчаливого согласия капитана. Положить футляр на полку в штурманской было секундным делом, а уже через пять минут дразнящие запахи яичницы с беконом стали просачиваться на палубу.

Торжественного завтрака не получилось, все ели по очереди. Венеция с давних времён – перекрёсток морских дорог Европы, и движение на подходе было весьма интенсивным. Гуськом двигались тяжело гружёные баржи, вдали пролетали в облаках брызг белые скоростные паромы. Яхты и рыбацкие катера мельтешили во всех направлениях, добавляя сутолоки. Тут знай, держи ухо востро, тем более, что капитан Филипп не спешил убирать паруса, и все манёвры выполнял под ними. Нинка положила порцию себе и принесла тарелку капитану, а парни умяли свою часть прямо из сковородки, очистив её до блеска. После чего, оставив Нинку на парусах, отправились мыть посуду и собираться на выход.

На яхте было три просторных каюты, это не считая капитанской на корме и выгородки с тремя койками в носу под палубой («Старорежимный кубрик для матросни!» – грассируя, прокомментировал, увидев её, Ник). «Размещайтесь где хотите» – предложил им Филипп в самом начале перехода. Юрик почему-то ожидал, что одну из кают возьмут себе Колян с Нинкой. То есть, если бы Нинка вдруг обратилась к нему, он бы удивился больше. Хотя, кто их знает, женщин… Если, скажем, вспомнить тот корпоратив, ну, то есть, тот, когда… Хотя с тех пор ничего подобного не повторялось и близко. Но получилось так, что Нинка выбрала себе каюту в носу, с иллюминаторами на обе стороны и световым люком, Парни тоже расположились в отдельных каютах, где по переборкам висели старинные карты, зеркала и полки с книгами, и весь перегон жили в пошлой роскоши. Весь, до сегодняшнего дня.