Бульдог. Хватка - Константин Калбазов Страница 16

– Не дело тому, кто неволю видел, иных неволить, – снова завел свое бородач, присев рядом с костром и с каким-то остервенением оторвав кусок горячего мяса.

– Ты, Родион, речи эти бросай, – вдруг построжев, одернул его Антип. – Не один, чай, в крепости на барина горе мыкал, я тоже не из дворян буду.

– Да я…

– Было дело, мы и в России православных назад под батоги возвращали. Там ты чего-то не стонал.

– То по закону было, присяга и долг обязывали.

– И что поменялось? Здесь таков закон, что один в неволе у другого, куда нашим крестьянам. И мы тот закон блюдем, тем и кормимся. И чтобы я подобных речей от тебя больше не слышал.

– Не на то я соглашался, когда за океан плыть подрядился.

– А заниматься будешь этим. Я все сказал.

– Тихо, мужики. Кажись, мы не одни, – берясь за карабин, едва слышно выдохнул Федор, кивая в сторону собак.

Родители этих двух ищеек были с Кубы, где их уже не первый век натаскивали на людей известные в Вест-Индии охотники за рабами, ранчадорес. Эти высокие и поджарые собачки были отличными охотниками от рождения. Отличительная их черта в том, что они не только уверенно шли по следу, обладая невероятным чутьем, но еще и могли вступить с беглецом в схватку. Вот только своеобразно так, все время стараясь ухватить беглеца за ухо. Если тот выказывал покорность, то собачка просто пригоняла его к охотнику. Если же проявлял непокорность и пытался сопротивляться, то его участи не позавидуешь. Нет, убить не убьют, на то нужна особая команда, но покусают изрядно, до увечий. Хорошие собачки. И невероятно дорогие. А еще требующие трепетного отношения. Но вложенный в их дрессуру труд, без сомнения, стоил этих денег.

– Родион, свяжи этому ноги, и так за ним побегали изрядно. Потом возьмешь на себя подходы с реки. Федор, ты справа, я слева. Готовы? Вот и ладушки. К бою, – не повышая голоса, отдал команды Антип.

Никакой суеты. Все трое действовали быстро и четко, как солдаты Фридриха на плацу. В том смысле, что все их действия были отточены до автоматизма, и, хотя строевыми приемами тут и не пахло, тем, как они двигались, можно было по-настоящему залюбоваться. Грация хищника. Да, это выражение наиболее четко передает, в кого сразу же преобразились эти трое.

Ни капли сомнений в том, что встреча с приближающимися к ним неизвестными не сулит троице ничего хорошего. Иначе и быть не может. В этих местах белые появляются числом не меньше роты солдат, что для Ямайки, по сути, является небольшой армией. А отправлять сюда войска губернатору Трелони сейчас не было никакого резона. Ведь он сам шестнадцать лет назад, в 1739 году, заключил с маронами мирное соглашение.

Мароны – это свободные чернокожие Ямайки, частично смешавшиеся с коренными индейцами. Эдакая подлая мина, подброшенная англичанам испанцами в 1655 году, то есть ровно сто лет назад, когда первые выбили вторых с острова, объявив его собственностью британской короны. Покидая Ямайку, испанцы отпустили всех своих рабов на свободу, а учитывая, что чернокожих на острове было традиционно больше, чем белых, это оказалась целая армия.

Африканцы не рвались воевать за интересы Испании. Глупо бы было. Но им нужно было как-то выживать. К тому же их душила злоба на белых за все прежние обиды. Поэтому грабежи и убийства с их стороны были самым обычным делом. В свою очередь англичане непременно отвечали на подобные выпады карательными акциями.

Прекрасно ориентируясь в тропических горных лесах, мароны весьма серьезно огрызались, нанося войскам ощутимый урон. Но при этом и сами несли потери. Болезни, нередкие несчастные случаи на охоте, гибель в постоянных схватках с англичанами. Все это отрицательно сказывалось на численности маронов.

Не пропасть этому новоявленному племени не давали сами англичане. Они систематически поставляли на Ямайку все новых чернокожих рабов. Те поднимали бунты, после чего быстренько убегали в горы. Кому везло избежать гибели от карательных отрядов, неизменно пополняли ряды маронов.

Эта карусель продолжалась почти сто лет, пока нынешний губернатор Ямайки не задался вопросом: а зачем, собственно говоря, англичанам нужна эта извечная бойня? Только за два года его губернаторства в боях с маронами гарнизон Ямайки умудрился потерять более тысячи солдат убитыми. А между тем белые проживали на острове достаточно компактно.

Деревушка Кингстон, которая быстро разрослась до портового города после гибели Порт-Ройала, практически опустевшего и почти полностью ушедшего под воду в 1692 году. Далее небольшое поселение Сен-Эндрю, где обитает основная масса ремесленников и корабелов в том числе. И наконец, Спаниш-Таун, столица острова и всей Вест-Индии. Ну и конечно же плантации, разместившиеся вокруг этих городов.

Еще был Монтего-Бей, расположенный на северо-западе острова и заслуживающий отдельного упоминания. С пахотными землями дела там обстояли куда хуже, чем на юге острова. Там преобладала гористая местность, поэтому плантаций не так много. Но зато имелась удобная бухта для стоянки кораблей, и оттуда ближе всего до Кубы. Все верно, в этом уютном и красивом портовом городке, построенном в колониальном стиле, располагался рынок рабов, откуда осуществлялись основные поставки «черного дерева» на Кубу и Гаити.

Таким образом, англичане использовали едва ли пятую часть площади острова. Остальная его территория оставалась в первозданной красе, так подходящей для проживания этих дикарей маронов. Можно до бесконечности и безуспешно за ними гоняться, причем неся неизменные потери и убытки. Или быть умнее и постараться извлечь из этого выгоду.

Именно поэтому губернатор решил договориться с маронами. И, надо заметить, преуспел в этом. Согласно взаимной договоренности мароны могли свободно жить на оговоренной территории, в основном это была гористая местность, но имелись и участки, пригодные для возделывания. Мароны обязались выставлять своих воинов при необходимости отбить нападение на остров враждебных англичанам держав. Кроме того, они не должны были принимать у себя беглых рабов, а даже наоборот, возвращать их владельцам.

Разумеется, последнее не бесплатно. За каждого пойманного раба была назначена награда в два фунта. Весьма щедрое вознаграждение. Два фунта в маронской деревне – это очень большие деньги. Рабы тут, конечно, бегали довольно часто, но между маронами все же порой случались стычки из-за плененного беглеца.

Именно благодаря маронам белые охотники за рабами на Ямайке не прижились. С этими ребятами невозможно конкурировать, и уж тем более после того, как губернатор заключил с ними договор. Они просто считали эти горы своей вотчиной и никого не желали здесь видеть. Любой забредший на эти голубые склоны становился их законной добычей. И это при том, что основная масса маронов и рабов, поставляемых на Ямайку, были представителями одного племени ашанти.

Так что любая непредвиденная встреча в этих местах для троицы русских охотников за головами означала только одно – смерть. Потому что не кем иным, как маронами, эти неизвестные не могли быть. Единственный, кто ничем не рисковал, это плененный раб. Нет, не потому, что ему хуже уже не будет. Просто мароны не станут лишать себя двух фунтов. За мертвого им заплатят только десять шиллингов, то есть четверть стандартной награды за живого.