Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Игорь Карде Страница 16

…А получили их благодаря немецкому майору, захваченному в плен разведгруппой лейтенанта Егорова. Стало более-менее понятно, что задумали немцы: собрать свои силы в кулак и нанести удар по Мясному Бору. Значит, надо думать, как и чем его отражать.

Майор Генрих Шпелер не стал запираться, когда его, связанного и слегка помятого (поездка на дне вездехода по русским перелескам – это не воскресная прогулка в берлинском парке!) доставили в штаб 327-й дивизии. Все сам рассказал и даже на карте показал.

Врать, собственно, не имело смысла: разведчики взяли и портфель, а в нем – приказы по 61-й пехотной дивизии и оперативные карты. Значит, и так все понятно… А если строить из себя героя, то можно и пострадать. Майор же Шпелер никогда героем себя не считал и становиться им, разумеется, не собирался.

Он сразу решил – все расскажу. Глядишь, и не будут бить и пытать. Надо только ответить на все вопросы, и тебя отправят в тыл, в лагерь для военнопленных. И это, если разобраться, будет лучше, чем сидеть на передовой. По крайней мере, появится шанс дождаться конца войны и вернуться домой живым, к жене и детям. А это лучше, чем лежать мертвым в русской земле…

Последнее же было весьма вероятно. Бои под Любанью не утихали ни на минуту, наоборот, усиливались, потери в 61-й пехотной дивизии (да и в других частях) росли. А тут еще очередное наступление намечалось! Того и гляди, убьют тебя, и останешься ты навеки в этих проклятых болотах. Нет, лучше уж в плену… Вот и выдал майор все, что знал.

По его словам, командующий 18-й пехотной армией генерал-полковник Георг Линдеман получил жесткий приказ – во что бы то ни стало ликвидировать «мешок» под Любанью. Гитлер был крайне недоволен тем, что его дивизии вместо того, чтобы идти на Ленинград (как планировалось на весну-лето 1942 года), намертво завязли в болотах у малозначимых с военной и политической точки зрения русских городов. И ничего не могут поделать с глубоко вклинившимися в их оборону частями Второй Ударной армии…

«Надо непременно взять Ленинград, эту колыбель большевизма, – убеждал Адольф Гитлер командующего группой армий «Север» Георга фон Кюхлера. – Это докажет всему миру, что Третий рейх по-прежнему силен и может, как и прежде, одерживать крупные победы!»

Взятие города на Неве имело для Гитлера и большое личное значение: оно бы стало реваншем за обидное поражение под Москвой. А фюреру очень хотелось достойно ответить Сталину… Вот и приказал генерал-полковнику Георгу Линдеману немедленно идти на Ленинград.

Но вместо этого командующий 18-й армией завяз в непролазных трясинах у какой-то там Любани! «Да где эти Чудово, Кириши и эта… как ее?.. Ах, да, Кересть, спасибо, генерал! – удивлялся фюрер. – Покажите на карте! А, вот где они! Так это же деревни какие-то, и не города вовсе! Почему генерал Линдеман так долго с ними возится?»

Действительно, бои под малоизвестными русскими городками не могли принести вермахту ни славы, ни чести. То ли дело – взять блистательный Sankt-Petersburg, столицу Российской империи, Северную Пальмиру, один из красивейших городов мира… Покорить его – да, это победа! Все сразу бы забыли о горьком зимнем поражении…

Поэтому фюрер и приказал генерал-полковнику Георгу фон Кюхлеру как можно быстрее двигаться на Ленинград. Надо соединиться по суше с армиями маршала Маннергейма и полностью блокировать город, закрыть путь через Ладогу. Замкнуть кольцо и задушить этот ненавистный город! Взять, покорить, уничтожить!

И тогда праздновать победу. «Да, я хочу устроить торжественный обед в Зимнем дворце! – часто повторял Гитлер. – Мы отметим взятие Ленинграда громко, на весь мир. Мои войска пройдут победным маршем по всему Невскому проспекту – от Александровской лавры до Дворцовой площади, а потом я устрою праздничный прием в Зимнем. А через месяц мы сровняем Ленинград с землей, чтобы ничто не напоминало больше о большевиках и о Ленине…»

Но после того, разумеется, как все мало-мальски ценное (и прежде всего – произведения искусства, богатейшие коллекции Эрмитажа и других русских музеев) будет оттуда вывезено, отправлено специальными составами в Германию. Чтобы служить украшением государственных и частных коллекций Третьего рейха…

Генерал-полковник фон Кюхлер, конечно же, подчинился приказу фюрера и даже перенес свой штаб из Пскова в Сольцы, чтобы быть ближе к линии фронта. Но опытный и осторожный командующий прекрасно понимал, что идти в большое наступление на Ленинград, имея позади потрепанные, но не уничтоженные до конца части противника, по крайней мере, неразумно, если не смертельно опасно, а потому приказал генерал-полковнику Георгу Линдеману без промедления ликвидировать прорыв у Любани. И даже выделил на это дополнительные силы – несколько пехотных дивизий и еще танки.

Давить на русских решили со всех сторон сразу: с востока, запада и с севера, постепенно сжимая внешний обвод «мешка». Чтобы как можно быстрее уничтожить Вторую Ударную и вместе с ней – прочие советские части, вклинившиеся в немецкие позиции.

Поэтому майор Шпелер так и спешил в 162-й гренадерский полк – вез приказ о новом наступлении. Ехал-ехал, но не доехал…

* * *

Узнав о редкой удаче (пленении немецкого майора), начальник штаба Второй Ударной полковник Виноградов лично прибыл в 327-ю дивизию, чтобы присутствовать на допросе. Он сам расспрашивал Шпелера, интересовался расположением частей, планами командования. И решил доложить об этих данных генерал-лейтенанту Власову, прибывшему в штаб армии.

Командарм выслушал Виноградова и велел срочно собирать военный совет – чтобы обсудить ситуацию. Он даже не стал обедать после приезда, сразу принялся за работу. «Некогда нам чаи гонять, – отмахнулся командующий от предложения поесть и отдохнуть, хотя видно было, что устал, – надо дело делать. Давайте работать…»

Такую активность Власов, правда, проявлял не совсем по своей воле – во многом благодаря стараниям капитана Лепса. Тот вскоре после прибытия в штаб армии настоял на том, чтобы произвести медицинский осмотр генерал-лейтенанта. Мол, приказ самого командующего Ленинградским фронтом – бдительно следить за здоровьем Андрея Андреевича. Ведь от него зависела судьба всей операции под Любанью, судьба почти ста восьмидесяти тысяч человек! Тут легкомыслие и беспечность просто недопустимы. И даже преступны…

Власов нахмурился (отвлекают от дел!), но согласился – здоровье действительно в последнее время стало пошаливать, появились боли в желудке… Лепс осмотрел генерал-лейтенанта, а заодно и внушил ему мысль о необходимости собрать военный совет и принять срочный план спасения Второй Ударной. Не дожидаясь директивы из Ставки…

Командующему осталось лишь озвучить ее во время военного совета – как свою собственную. Поэтому по поводу данных, полученных от майора Шпелера, он ехидно заметил:

– Майор хитер, очень хитер. Самого главного не сказал – что основной удар придется по нашей горловине у Мясного Бора. Чтобы окончательно ее перекрыть…

– Ну, это очевидно, – пожал плечами полковник Виноградов, – вполне логичное решение: окружить нашу армию, лишить подвоза боеприпасов, продовольствия, горючего. А потом и уничтожить по частям… Знаем, было уже. Перерезали немцы коридор, и не один раз. Слава богу, всегда от них отбивались, открывали заново. Потери, конечно, были большие, но что делать – война!