Пуля для императора - Андрей Белянин Страница 16

От того момента, как я принял серебряный браслет Цепных Псов, до сих пор утяжеляющий мою правую руку, и вплоть до того, как мы вошли в священную Белую гору под знаком буквы S, или удил Чингисхана.

Рассказал о записной книжке моего отца, о том, что мы видели в пещерах, о золотом запасе ордена, о серебряном саркофаге, где покоится прах величайшего из воителей, создателя империй и разрушителя миров, покорителя народов!

Воителя, чьё имя человеческой кровью вписано в анналы истории, на звёздном Млечном Пути и до сих пор вызывает в душах людей подсознательный страх, переходящий ночью в неконтролируемый, дикий ужас.

Ибо, дойди волна всадников Чингисхана до цивилизованной и сытой Европы, неизвестно, в каком мире мы бы жили сейчас. Вполне возможно, что от Лондона до Брюсселя и от Парижа до Лиссабона государственным языком был бы монгольский.

Меня слушали не перебивая…

– Где фаша записная книжка?

– В сарае, где вы держали меня. – Других вариантов уже не было.

– Идёмте.

– Вы обещали отпустить её.

– Она свободна и вправе идти куда пожелает, – с улыбкой подтвердил немец, подмигнув своему товарищу. – Если же мисс Челлендер не сумеет выбраться из этих глухих мест, нашей вины в этом нет.

– Но вы дали слово офицера, – зарычал я, вновь бросаясь вперёд.

Револьверный ствол упёрся мне в переносицу. Глаза немца были холоднее вечной мерзлоты.

– Я дал слофо. Но я не офицер. Она получила сфой шанс. Если фашей спутнице не удастся миновать кордоны наших верных китайцев, это уже не моя проблема, не так ли?

Француз кого-то позвал, распахнув окно, а через минуту трое китайских солдат, под руководством своего офицера, выволокли меня на улицу. Староста и мои мучители последовали за ними, оставив у дверей двух охранников.

У меня не было выбора идти или не идти, сколько раз ни проклинай собственную доверчивость или коварство врага. Возможно, кто-то другой на моём месте поступил бы иначе. Быть может, мне следовало вновь броситься на них, пытаясь загрызть зубами, умереть героем, но зато ничего не сказать.

И да, пусть дочь английского посла тоже погибнет, никто её никуда не выпустит, это ясно. На мгновение мне показалось, что будь на моём месте отец, он бы сумел всё исправить, нашёл какие-нибудь тайные силы, раскидал по углам злобных китайцев, захватил их боевое оружие и в одиночку перестрелял бы весь отряд, как куропаток. Такое возможно?

Вполне! Если бы этот человек был настоящим Цепным Псом, а я…

Фактически меня скорее тащили. Ноги словно налились свинцом и не слышали приказов мозга. Они приволокли меня к сараю и бросили у порога. Я с трудом встал.

– Где именно фы спрятали записную книжку фашего отца?

– В углу, под соломой… – пришлось признаться мне.

Немец отдал короткий приказ на китайском, и двое моих конвоиров бросились в сарай. Прошла минута, другая, третья… Странно…

Только сейчас я вдруг обратил внимание, какая невероятная тишина повисла вокруг. Люди осторожно озирались по сторонам и прислушивались. Немец резко пролаял вторую команду, и со всего села к нам побежали китайские солдаты.

– Я рразберусь с этимь, – кудрявый француз, с присущей его нации галльской храбростью (или наглостью), подвинул немца плечом. – Прроследи за мисс Челлендерр, возможно, её стоить привести сюда.

– Уверен?

– Нет, – почти нежно улыбнулся он. – Можешь, рради меня, прросто прристррелить эту брританскую сучку!

Я дёрнулся было в его сторону, но в тот же миг в спину мне упёрлись сразу два ружейных ствола. Более чем красноречивое напоминание о том, кто тут хозяин положения, не так ли?

– Ещё двое поторропите своих, – приказал француз.

Парочка китайских солдат с напряжёнными лицами взяла винтовки наперевес и скрылась в сарае. Тишина. Ни звука, ни крика, ни выстрела.

– Diable! Что здесь прроисходит?!

Это были его последние слова. В воздухе раздался короткий свист, и француз изумлённо уставился на наконечник стрелы, торчащий из его груди.

– Кто… посмел стррелять?!

– Я стрелял, однако, – из-за соседнего забора встал высокий курыкан с обезображенным шрамом лицом. – Ты моего шамана напал, да-да! Плохой человек!

– Donnerwetter, – немец выхватил револьвер. – Что происходит?!

Вместо ответа двери сарая со скрипом распахнулись, а на пороге стояла сама Смерть!

Именно так, Смерть с большой буквы. Она была невероятно бледной, пошатывалась, носила черкеску и черную папаху, а в руках её был длинный казачий кинжал.

– Матвей?!

Я не мог поверить собственным глазам.

Папин казак без каких-либо лозунгов, боевых кличей, всяких там «Ура» или «За Бога, царя и Отечество», молча бросился вперёд, врываясь в ряды остолбеневших китайцев, как волк в овечье стадо. Это было жутко и страшно…

В один момент со всех сторон загрохотали ружейные выстрелы, раздался громкий русский мат, стоны, крики, и я не сразу понял, что началось. Меня сбили с ног, я откатился к стене сарая, хохоча, как сумасшедший, а во всём селе началась дичайшая резня!

Те самые простые сельские мужики, на исчезновение которых сетовал предатель-староста, внезапно возвратясь и объединившись с охотниками-курыканами, ведомыми вождём племени и стариком шаманом, с двух сторон взяли китайцев в клещи.

Бойня была страшная, кровь лилась рекой, и пощады не было никому. Я в этом не участвовал. К моему глубочайшему стыду и сожалению, встать на ноги со связанными руками и режущей болью в отбитых ребрах я уже не смог.

Матвей только разок глянул в мою сторону, убедился, что живой, и, прихрамывая, пошёл вперёд. Он был похож на какой-то кошмарный призрак из подвалов Тауэра. Воскресший мертвец, безумные глаза, ломаные движения, с опущенного вниз обоюдоострого кинжала капает тёплая кровь…

Всё закончилось очень быстро, меньше чем за полчаса. Весь отряд китайских оккупантов был просто вырезан. Сколько людей потеряли местные и курыканы, я не знаю, возможно, двух, или трёх, или больше, потому что китайцы тоже пытались дорого продать свою жизнь.

На их стороне были скорострельные винтовки новых моделей и армейская дисциплина. Но нападение было слишком неожиданным и так хорошо организованным, что у противника не оставалось ни малейшего шанса. Китайский офицер пытался бежать, но получил плотницкий топор меж лопаток…

Меня освободил старый шаман, дедушка Айгуль. Он разрезал маленьким ножом верёвки на моих руках и похлопал ладонью по щекам:

– Живой, однако? Хорошо, что живой, да-да! Зачем сразу не сказал, что ты Цепной Пёс?

– Не знал, что вам это важно…

– Цепные Псы – большие люди, да, – широко улыбнулся старик, отчего его глаза превратились в две узкие щёлки. – Ничего не боятся, ни тайги, ни зверя, ни духов! С нами дружат, да-да. Я им помогал, однако!