Ржавчина. Пыль дорог - Екатерина Кузьменко Страница 16

С этой моделью машин у меня вообще связано много воспоминаний. Их когда-то закупала не только армия, но и гражданские фирмы. Когда я голосовал у обочины, часто водители именно таких вот грузовиков тормозили и с высоты кабины интересовались:

– До города, что ли?

Иногда я задумываюсь: ведь далеко не все попавшие на Базу машины изначально были армейскими? Вдруг среди них есть те, что я ловил на трассе? Тогда мне кажется, что я чувствую на себе снисходительный добродушный взгляд. Мол, вот ты какой вырос, ребенок улицы. Люди, может, при встрече и не узнают, а металл помнит.

– Это ненадолго, – говорю я, глядя на прислонившуюся к стене Рин. – Всего одно задание. Нас будет много, больше, чем собирается в обычный рейд. Тревожиться не о чем.

– Это-то меня и беспокоит. С чего вдруг столько предосторожностей?

– Ты параноик.

Правда, сам я не лучше. Я боюсь потерять ее. Боюсь проснуться однажды утром и понять, что события последних шести лет были бредом, галлюцинацией, наркотическим угаром. Иногда по ночам я вздрагиваю, будто кто-то толкнул меня, и осторожно прижимаю к себе спящую Рин, чтобы удостовериться: вот она, рядом.

– Как мать говорила, сердце не на месте. Окидываю взглядом ряд машин, киваю на одну.

– Ты на этой завтра поедешь?

– На ней.

Я кладу руку на дверцу кабины.

– Здравствуй, милая. Присмотришь за моей любимой? Проследи, чтоб в дороге она спала, а не беспокоилась обо мне.

Против воли Рин улыбается:

– Откуда ты знаешь, что это она, а не он?

– Так она из любого рейса чистенькая возвращается. Даже если проселок по осени размоет. Разумеется, дама.

Рин

По дороге в поселок меня не оставляло смутное беспокойство. Я тряслась в кузове грузовика, прижимая к себе санитарную сумку с вакциной. По идее, это логично. Медик отправляется туда, где необходимо делать прививки, стрелок – на плановую зачистку. Обычная практика. Но… Мы никогда раньше не разделялись. Никогда.

Потом как-то отошло на второй план. «Дети – наше будущее» – не пустые слова. В этом мире и в это время – не пустые. Это не просто чье-то там продолжение или семейное счастье. Это – залог существования человечества как вида. Для них можно и нужно выкраивать больше, чем для взрослых. Медицинская фабрика пашет с большим трудом, а вот вакцину выделили. И правильно. Но все равно, слишком рано им приходится взрослеть. Нам перепало хоть немного беззаботной юности.

На обратном пути опять было не до страхов – умаялась и задремала. Благо водитель подхватил бригаду строителей с отдаленного объекта, и меня уже не мотало, как горошину в банке, от борта к борту.

А когда спрыгнула на землю на территории Базы, уже почти успокоилась. По времени должны скоро вернуться, значит, все в порядке. Заставила себя принять душ и поесть в столовой. И ушла к КПП ждать. Наших парней, выгружающихся из заляпанного грязью грузовика, заметила сразу. Я невольно ускорила шаг. Обычно Дэя заметно издалека, не выделяться он просто не умеет… Почему я его не вижу?!

Стэн и Рэтнер осторожно выносят из машины нечто, завернутое в плащ-палатку. Оборачиваются на крик. На мой крик. Я бегу, спотыкаясь почти на каждом шагу. Бесконечно долго, пока меня не перехватывают ребята из охраны. Но я успеваю увидеть. Растерзанную камуфляжную куртку, залитые кровью спутанные волосы, неестественно вывернутую левую руку Так много крови… Я не вижу его лица, конечно, и не должна видеть, он лежит на животе…

– Пустите!

– Да не рвись ты, – мне вполне профессионально, хоть и аккуратно, заламывают руки. – Живой он, иначе бы так над ним не тряслись.

Меня утаскивают прочь. От окровавленного свертка, от спешащего медика. От него.

…Я вновь осознаю себя в кабинете полковника на продавленном диване и со стаканом воды в руке. Жалюзи безжалостно нарезают на полоски солнечный свет.

– Пистолет сдай.

Сфокусировать взгляд на силуэте человека за письменным столом удается не сразу.

– Чего? – не сразу доходит до меня. Загорелое немолодое лицо плывет перед глазами.

– Пистолет сдай. У меня и так людей мало, если каждый еще начнет мозгами по стенам раскидывать…

Для спора не осталось ни желания, ни слов. Одной рукой неловко отстегиваю кобуру и протягиваю ему. Он встает из-за стола, забирает и прячет в ящик.

Молчим.

– Как… Дэй? – имя дается нелегко. Честно пытаюсь связать образ любимого человека с тем, что увидела. Перед глазами – мешанина из крови и камуфляжных лохмотьев.

– Тебе ответить как женщине или как подчиненной?

– Как честнее.

– Сама попросила. Шансов у него немного. Кровопотеря. Раны… неприятные. Но умирать ему, думаю, не хочется.

Стакан скользит в ослабевших пальцах, я сжимаю их крепче.

– Это все потому, что мы разделились. Я была против, почему вы настояли?

В голове в который раз прокручивается что-то темное, полузабытое, как обрывки ниток, скатанные в комок. Две половины одного целого. Струна, натянутая между подставкой и колком гитары, – убери что-то одно, и музыка прервется.

– Дэй не хотел, чтобы ты шла с ним в этот рейд. Слишком опасно. Старый военный завод. Пришлось бы не только работать, но и прикрывать тебя.

– Вы говорили – обычный рейд. Рутина, – сил злиться уже нет. – Знаете, мы сражаемся лучше, когда сражаемся друг за друга.

– Рин, кто вы?

И что прикажете отвечать тому, кто привык отдавать приказы и получать полную информацию? Тому, кто предпочитает не верить всему, что слышит?

– Странный вопрос. Люди, конечно.

– Не дури. Я вижу, насколько вы отличаетесь от остальных. Когда вы здесь только появились, все думали, что вы брат и сестра.

И сейчас думают. Не на Базе, просто люди из числа случайных знакомых. Иногда даже не верят, когда пытаешься убедить в обратном.

– Форма и оружие всех равняют.

Он щурится.

– Сейчас я бы сказал, что вы принадлежите к одному народу.

– Зачем вам это?

– Вы слишком отличаетесь. Я не могу это игнорировать.

– То есть, мы – чужие? – ночь за окном, ненужный разговор, а где-то на операционном столе борется за жизнь мой Дэй. Абсурд.

– Нет, не чужие. Свои. Но – не такие.

– Тогда какая разница? Главное, мы хорошо стреляем.

Интерлюдия

Стэн понимал, что лезть к человеку в такой момент – бестактность. Но не полезть было нельзя. Однажды он буквально вытащил из петли молодого солдата. Мальчишка долго отпирался, говорил, что это от несчастной любви, но потом признался: затравили сослуживцы. Четверо. Стэн копнул личные дела. Как оказалось, начинающим уголовникам предложили выбор: получить небольшой срок или отправиться в армию. И те решили, что уличные порядки можно протащить в казарму. Обламывать зарвавшихся парней пришлось долго, и далеко не всегда уставными способами. Тогда он впервые осознал, какая ответственность ему досталась. И какая власть. И тогда же очень хорошо понял, как много можно исправить, всего лишь уделив человеку чуть больше внимания.