Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны - Василий Звягинцев Страница 16

Фёст не мог не посмеяться (или – поудивляться) синтонности некоторых событий, происходящих в разных реальностях и, возможно, долженствующую обозначать некую инвариантность пресловутой, навязшей в зубах геополитики. А возможно – обычной психологии.

Проще говоря – уже третий (или – четвёртый) [45]раз представляется возможность чисто эмоционально-психологическими методами разрушить кажущуюся нерушимой и логически безусловной англо-американскую антироссийскую доминанту. Америка здесь оказывается слабым звеном, и, следовательно, её «русофобия» – не более чем дань определённой моде, «атлантической солидарности» и мощному давлению «мировой закулисы». Но если трижды при определённых обстоятельствах удавалось объяснить американским президентам их истинные интересы – значит, никакой фатальной обязательности в конфронтации двух истинно великих держав нет, и нужно только постараться в четвёртый раз.

Фёст почувствовал охвативший его кураж – карта пошла, вера в победу на ринге или мировой шахматной доске охватила всё его существо. В такие моменты актёры, например, в донельзя заигранной пьесе вдруг достигают каких-то немыслимых вершин, и зал овацией заставляет их двадцать раз выходить на аплодисменты.

Он поймал нерв Ойямы, теперь нужно на нём сыграть. К его же, между прочим, благу. Наступил такой редкий момент, когда, как пел Высоцкий, противник с полными руками козырей «зашёл он в пику, а не в черву» [46].

Так что, мистер Мишель Патрик Кэндзабуро (третье имя в официальных документах не употреблялось) Ойяма, приготовьтесь. Скоро будет интересно.

Поднявшись в свой рабочий кабинет, Ойяма расслабленно опустился в кресло наискось от приоткрытого окна, за которым на фоне густо-синего неба пылали багрянцем канадские клёны. Настоящее «индейское лето».

Президент чувствовал себя вымотанным и измочаленным, хотя по его виду сказать этого было нельзя. Разговор со своим русским коллегой дался бы ему гораздо легче. По той простой причине, что можно было бы оставаться самим собой и говорить то, что думаешь и что принесло бы реальную пользу обеим странам. Он на самом деле считал, что России лучше бы согласиться на роль младшего партнёра США со всеми вытекающими последствиями. Тогда Америка могла бы больше не принимать на себя все «непопулярные» решения, предоставив роль «надсмотрщика на плантации» этой громадной, бестолковой, но умеющей, когда надо, быть сильной и беспощадно решительной стране. И, самое главное, русские умеют находить общий язык с жителями «недоразвитых стран». И, пойдя на альянс с Америкой, Россия, наконец, получила бы правильную демократию, правильные государственные институты и правильное понимание законности.

Тогда бы можно было полностью отстранить от мировых проблем все остальные государства, да заодно и ЕС. Пусть копаются каждый на своём огороде.

Сейчас же он фактически сыграл в покер против своей страны, если, конечно, считать, как было сказано почти сто лет назад одним из тогдашних реальных хозяев США: «Что хорошо для «Дженерал моторс», то хорошо и для Америки». Но там хоть всё было названо своими именами, а кому должно стать «хорошо» в случае нынешнего русско-американского кризиса? (Он предпочитал употреблять слово «кризис», поскольку даже сейчас в возможность «горячей» войны не хотел верить. На «вторую холодную», пожалуй, придётся согласиться.) От переворота в Чили 1973 г. лучше всех стало «AT&T» [47], от свержения правительства социал-демократа Хакобо Арбенса в Гватемале в 1954 г. выгадала «Юнайтед фрут»… и так далее. США как таковые ни в одном случае своих «гуманитарных интервенций» не выигрывали ничего, кроме лишней головной боли и чувства гордости за то, что высоко несут знамя «доктрины Монро» [48]. Деньги в любом случае шли не на благо «налогоплательщиков», а в сейфы всё той же «закулисы», где впоследствии бесследно растворялись. Зато всё умножался и умножался накал ненависти к самому имени «американец» во всём мире. Уже «демократизированном» и ещё нет.