Арсенал эволюции - Андрей Морголь Страница 16

А потом наступала резкая перемена, и Мстислав надолго уходил в себя: ни с кем не общался, ничем не интересовался, и, казалось, дела государственные его волновали ровно столько же, сколько лягушку беспокоит квантовая механика. Такие перепады нашими специалистами называются маниакально-депрессивным психозом, когда человек попеременно переходит из одной фазы настроения в другую и потом обратно. Шаман, помнится, рассказывал про что-то подобное.

Суть в том, что свой последний «гениальный» замысел Радзивилл все-таки умудрился организовать. Он по всему княжеству набрал отряд энтузиастов, снарядил корабль и двинулся вниз по течению Вескера с экспедицией по исследованию лесных дебрей, целью которой было добраться до самого центра леса и уничтожить его мозговое ядро, дабы людям впоследствии можно было и впрямь наведываться в глушь с одной корзинкой для грибов. Обещал ведь когда-то!

Перед отбытием правитель дал толчок местной династии, временно возложив монаршую власть на плечи своего старшего сына Янки. Тот был провозглашен Великим князем Радзивиллом Вторым спустя год, как не вернулся его отец, в чем, собственно говоря, никто и не сомневался. Следует отметить, что на Янке, как обычно на детях гениев, природа отдохнула конкретно.

Избалованный, взращенный в роскоши с малых лет, второй государь Мидлонского княжества туго соображал в управлении государством, равно как в экономике и внутренней политике. Он бы еще и во внешней ни черта не шарил, но ее как таковой просто не было. Зато в развлечениях паренек явно знал толк: именно стараниями Янки в Гладе появилась Арена, где устраивались бои с участием людей, волков и даже некоторых нечистых. Следующий правитель княжества, Радзивилл соответственно Третий, вообще ничем примечательным для истории отличиться не смог, кроме того, что слыл трепетным фанатом работы палачей. Само государство держалось исключительно на плечах верных княжескому роду советников, но таковыми были далеко не все особо приближенные.

Четвертый правитель стал проблеском разума за последние десятилетия, но было уже поздно. Переворот в кругах власти ему еще удалось предотвратить, но все же сеть заговоров и тонких интриг привела к народному восстанию, а после и отколу от Великого княжества Мидлонского самостоятельной государственной единицы под названием Казмадское королевство. К чести Великого князя того поколения, ему сначала удалось прочно стабилизировать ситуацию в Мидлонии, а затем и собрать достаточно сил, чтобы попытаться отвоевать былые земли, но враг оказался силен.

Шли годы, менялись правители, а вражда продолжалась, но до полной победы конфронтацию никому довести не удавалось. На сей день, судя по данным картографов, дислокация выглядела следующим образом: граница между Великим княжеством Мидлонским и Казмадским королевством проходила практически вертикально по центру Поляны, в основном совпадая с течением Вескера. Слева – княжество, справа – королевство. Основные силы мидлонцев концентрировались возле столицы Глады, которая, волею географической судьбы, располагалась теперь совсем рядом с границей врага. Казмадские войска большей частью базировались под крепостью Эризадол, возведенной на берегу Вескера не так давно с целью мобилизации армейских частей. Столица королевства, Линкос, находилась далеко на северо-востоке Поляны.

Активных боевых действий на данный момент никто из соперников не проводил, но оба государства уже нахохлились, как боевые петухи, в преддверии грандиозной драки. Просто пока никто не решался начать первым, выискивая разведкой слабые места оппонентов.

Княжество управлялось Советом Старейшин, верных традициям Радзивилла Первого. Нынешний правитель Радзивилл Седьмой унаследовал от родоначальника склонность к психозной переменчивости настроений по полной программе, поэтому являлся не более чем суетливым Петрушкой на пальцах сообразительных кукловодов. В Казмаде крепкой рукой и зычным голосом рулил королевством самодержец – король Ванко, отличавшийся особой жестокостью и любовью к внутриполостным хирургическим операциям без наркоза с целью извлечения правды.

Поселок, в котором сейчас находился Арсений Владимирович Вороховец, то есть я, разместился в самой западной точке Поляны, на территории, само собой, Мидлонского княжества. Беззаботность относительно далекого конфликта с казмадскими супостатами здесь, в Прилесье, полностью компенсировалась регулярными проблемами с другими, лесными, соседями.

Вот такие новости выложил мне болтливый добряк Горлан, да и еще мог продолжать, если бы Скокс не заснул. Поначалу староста обиделся, думая, что волшебник опять издевается над его рассказом, но вскоре выяснилось – чародея просто-напросто прилично накрыло вино. Видимо, все-таки, заслушавшись, перестал контролировать объемы. Сам-то я поначалу переживал, что местные напитки, равно как и чары, могут не возыметь на меня адекватного воздействия, но после первой кружки стало ясно – эффект алкоголя от мира и даты изготовления не зависит. Я сбавил обороты, чтобы сохранить возможность оценивать адекватно информацию, беспрерывно выдаваемую собеседниками.

Мы растолкали Скокса, тот обвел нас злобным взглядом, припоминая, где раньше мог видеть эти развеселые румяные рожи, но потом немного пришел в себя и вытащил свои диковинные инструменты. Пробормотав нечто про разговор, который обещал стать серьезным, волшебник вновь нарисовал в воздухе палочкой энергетическую фигуру. Правда, оказалась она гораздо меньше той, что он сваял на улице, да и получилась быстрее. Вспыхнув, рисунок превратился в голубую бабочку, которую Скокс направил себе на грудь. Волшебное насекомое вспорхнуло крылышками и вонзилось в тело волшебника. Тут же его зрачки сузились, и взгляд вместо свинского приобрел осмысленное выражение. Скокс принялся говорить быстро, отчетливо, ясно и вразумительно.

А рассказывал он вот о чем. Волшебники были всегда. Только поначалу выполняли функции племенных шаманов, пытаясь выколдовать что-нибудь этакое, но нередко бесполезно, а местами даже с вредом для здоровья – как своего, так и окружающих. Для того чтобы создать действенное заклинание, необходимо было сконцентрировать вокруг себя чары, которые пронизывали здешнее пространство невидимыми потоками, наподобие наших радиоволн. Затем требовалось в точности отразить структуру заклинания рисунком, сделанным с помощью некоего типа транслятора в виде палочки. Малейшая неточность – и эффект принимал стихийное направление с непредвиденными результатами вроде неуместно выросших в подмышках клыков или выжженного урожая вместо обильного полива. Еще одна проблема заключалась в том, что свободные чары для полноценного заклинания приходилось концентрировать довольно долгое время, которое очень жалко было тратить на эксперименты. Поэтому каждый волшебник имел наработку из примерно десятка более-менее проверенных заклинаний, с помощью которых и мог достаточно эффективно исполнять свои обязанности. В рутинную работу чародеев входила охрана племени от нечисти, лечение населения по мере сил, помощь с урожайностью и, самое главное, содержание окружающих в страхе и почтении.

От обычных людей, между прочим, волшебники ничем, кроме своих способностей, не отличались – ни анатомически, ни физиологически. Способность управлять чарами являлась неким подобием таланта, дарования. Только если, например, выдающийся художник способен изобразить потрясающей точности портрет, а обычный человек тоже может что-то похожее накалякать, то в волшебстве – ты либо умеешь управлять чарами, либо нет. Промежуточных вариантов не существует.