Пластилиновая жизнь. Арторикс - Игорь Алимов Страница 16

Кажется, излишне будет объяснять, почему ночевать в гостиницу «Блимбур» мы с Лиззи в тот вечер не вернулись. То есть, я, конечно, мог это сделать – что мне какие-то четыре километра по песку с бессознательным телом на руках? Пустяки! Но Леклер упорно не хотел нас отпускать, к тому же у него оказалось так много вкусных напитков, которых мы еще не успели попробовать, что уйти было бы просто кощунством, и мы до трех часов ночи играли в покер при свете костра, периодически при этом прикладываясь к стаканам. Играть в покер вдвоем – довольно идиотское занятие, но когда смешиваешь эрготоу с вином, внимание как-то невольно рассеивается, возникает что-то вроде раздвоения личности, и кажется, что людей присутствует в два раза больше.

Поросенок был съеден подчистую, а расслабившийся Леклер проиграл мне тридцать два ящика сигар с собственных плантаций – тех самых, длинных, тонких, черных, – причем и слушать не хотел о том, что мы, якобы, играли просто так. «А я не жа-а-лаю! – завывал он в ночи, распугивая цикад. – Дажжа слышать не жа-а-а-лаю!» Пришлось согласиться с выигрышем при условии, что я возьму свои сигары тогда, когда они мне понадобятся.

В полном восторге от моей уступчивости Леклер хотел было идти за вторым поросенком, но я взмолился о пощаде, ссылаясь на то, что давно уже ночь, и сей достойный джентльмен смилостивился и даже не повел меня в подвал – смотреть на то, как там правильно хранятся вина, а ведь собирался, собирался… «Эх, молодежь!.. Вот мы в ваши годы!» – лишь вздохнул он, горящим поленом указуя мне дорогу в дом. Туда я с Лиззи на руках и направился. Лиззи отключилась уже давно.

(Впрочем, Леклер насчет молодежи не совсем прав. В наших весьма перспективных рядах есть такие золотые люди, как Люлю Шоколадка, обладающие поистине потрясающей способностью к выпивке и страстью к развлечениям, какими бы замысловатыми они постороннему глазу не казались и к какому результату бы не приводили. Это, конечно, не единственное достоинство Люлю. У Люлю полно достоинств. Вообще-то, по-настоящему его зовут Людвиг Шаттон, а еще более настоящее его имя – Като Тамура, и, если как следует разобраться, то Люлю – не кто иной, как младший брат князя Тайдзо Тамура. На брата Люлю похож мало: рожа у него раскосая и широкая, бреется он редко и не любит светских приемов, хотя при необходимости лихо шаркает ножкой и даже носит фрак. Ну как же: ведь Люлю в свое время учился в Сорбонне по части общей истории искусства и его работа «Гоген против Дали» пользовалась даже определенным успехом у особо тонких ценителей. Правда, потом Люлю успел послужить в Иностранном легионе, поучаствовать во всяких там войнах и прочих локальных конфликтах, понахватался дополнительных знаний, сильно расширил кругозор, познакомился с массой интересных людей и многих из них застрелил лично, а по части сквернословия достиг ужасающих старшего брата успехов. Люлю страшно любит проводить время с толком и обожает кулачную расправу над значительно превосходящим противником. Наконец, этот замечательный человек коллекционирует ножи. Его коллекция, кстати, имеет научную ценность, что не мешает Люлю таскать большую и лучшую ее часть в специальных карманах любимого зеленого (верблюжьего!) пиджака и без зазрения совести пользоваться экспонатами по прямому назначению, то есть швырять ножи в предметы и лица. Еще Люлю знаменит своими ботинками марки «колорадо» (продукция фирмы «Шелд»). Трудно не быть знаменитым при наличии такой обуви. (Это не реклама!) Благодаря внесенным в ботинки конструктивным изменениям, противоударным демпферам, противодеформационным накладкам, усиливающим супинаторам, грунтовым зацепам, боевым выступам и многочисленным подковкам (исключительно для услаждения слуха), Люлю при прогулочном передвижении издает лязг легонького танка, что не мешает ему при необходимости бесшумной мышкой заходить в тыл врагу. Ну а перед ударом этого ботинка не может устоять ни один рахиминист, не говоря уже о дверях. Но это все так, к слову, раз уж мы заговорили о молодежи.)

…Утром я пробудился от радостного рева Жака:

– А! Смарк! Как это мило, что ты явился!

– Да, дьявол меня раздери, проснулся я сегодня утром, справил нужду и дела по хозяйству и подумал, а почему бы мне не зайти к старому Леклеру на бокал хересу! – отвечал Жану некий баритон.

– Ну кто же пьет херес в это время! – возражал Леклер. – А как твои надои? Как бык?

– Надои доятся. Бык бегает, чего ему сделается? Самец!

– Ну и хорошо, ну и отлично. А у меня гости.

Оставив Лиззи почивать, я оделся, проверил наличие магазина в «беретте» и уже хотел направиться вниз, как вдруг раздалось мелодичное позванивание – штатная рация в сумке давала знать о вызове из Тумпстауна. Это мог быть только Дройт.

– Дэдлиб, дружочек, – раздался его голос, – доброе утро. Получил твой ящичек. Как дела?

– Дела по-прежнему. Мы сейчас в гостях у одного местного господина. У него тут обширные владения. Фамилия ему – Леклер.

– Ба! – воскликнул господин шериф с воодушевлением. – Неужели! Жан-Жак Леклер! Брат Кисленнена! Как же, как же… Мы с ним в свое время от души постреляли по варварам. Ты этого человека держись, дружочек. Проверенный воин. От меня ему привет.

– Хорошо, шеф. Что у вас? Говорите прямо, только имейте в виду, что нас подслушивают.

– На этой-то волне?

– На этой. На любой другой. Так что нового в метрополии?

– Как ты сказал? Метрополия? Леклеровское словечко? Ну да, ну да, так мы называли Тумпстаун при герцоге, в старые добрые времена… Да, что у нас нового? Вчера ко мне опять дважды заходили рахиминисты. Все в порядке.

– Понял.

– Вот и хорошо. Теперь вот что: поразмыслив над твоими материалами, я решил, что тебе остро понадобится одна вещь, которую я тебе немедленно высылаю.

– Понял. Конец связи.

Дройт отключился, а я, размышляя над тем, какую-такую полезную вещь он может мне прислать, спустился по лестнице и выглянул в окно.

Перед домом, у катушки от кабеля, в шезлонгах сидел Леклер и еще какой-то тип: среднего возраста и роста, в истертом замшевом пиджаке неопределенного рыжего цвета, с двумя старыми добрыми «смит-и-вессонами» по бокам и в широкой шляпе. Лицо у господина – он имел животик и приятный загар – располагало завязать дружескую, полную взаимных любезностей беседу: он улыбался приятной улыбкой; тонкий нос с горбинкой украшали большие солнцезащитные очки.