Крик дьявола - Уилбур Смит Страница 16

Один из арабов — членов команды, добравшись до плота, вскарабкался на него, затем — еще один и еще. Взяв по веслу, они стали помогать грести. Плот поравнялся с телом одного из носильщиков, плававшим у самой поверхности, — обе его ноги были обрублены выше колен, из культей с лохмотьями мяса торчали кости. Это был не единственный труп — среди обломков корабля виднелись останки других человеческих тел, и разносимые течением розово-бурые пятна привлекли акул.

Сидевший возле Себастьяна араб первым увидел одну из них и указал на нее веслом.

Акула целенаправленно плыла против течения, ее плавник раскачивался из стороны в сторону, чтобы все смогли ощутить возбуждение, вызванное холодным и бездумным чувством голода представителя отряда «настоящие акулы». Темный размытый силуэт хищницы уже был виден в воде совсем недалеко от поверхности. Она казалась небольшой — около девяти футов в длину и четыреста фунтов весом, но вполне была способна отхватить ногу одним махом. Ведомая не только вкусом крови, но и уловив распространявшиеся от барахтавшихся в воде людей вибрации, она выпрямилась и пошла на первый заход.

— Акула! — заорал Себастьян в ту сторону, где Флинн с Мохаммедом силились преодолеть оставшиеся до плота десять ярдов. Обоих охватил ужас, и вместо того, чтобы плыть к плоту, они начали карабкаться на мешок с поплавками. Страх лишает логики. Оба стремились во что бы то ни стало убрать болтавшиеся в воде ноги, однако мешок был настолько мал и неустойчив, что они своей паникой лишь привлекли внимание акулы. Резко изменив направление, она устремилась к ним, демонстрируя высоту треугольного плавника, мощные движения ее хвоста вспенивали водную гладь.

— Сюда, — орал Себастьян. — На плот! — Он орудовал веслом, как топором, рассекая воду, арабы-гребцы трудились не менее усердно. — Сюда, Флинн. Ради Бога, давай же сюда!

Несмотря на панику, смысл его слов все-таки дошел до Финна с Мохаммедом, и они вновь бросились в направлении плота. Однако акула быстро настигала их; солнечные лучи сквозь водную рябь освещали ее длинное пятнистое туловище.

Привязанный к Флинну мешок болтался сзади и мешал плыть. Сделав вираж, акула устремилась к ним. Открыв пасть, она чуть не выпрыгивала из воды — верхняя челюсть выдавалась вперед, нижняя словно отвисла, демонстрируя многочисленные ряды зубов, торчавших, как иглы дикобраза. Бросившись на мешок, она сомкнула свои челюсти на грубом джутовом материале и стала трепать его, неуклюже мотая башкой, поднимая массу брызг, разлетавшихся на солнце, будто осколки разбитого стекла.

— Хватайтесь! — скомандовал Себастьян, перегнувшись через борт, чтобы протянуть им лопасть весла. Оба судорожно вцепились в него, и Себастьян подтянул их к плоту.

Однако мешок с акулой все еще волочились за Флинном, угрожая оторвать его от спасительной веревки по бортам плота.

Упав на колени, Себастьян вытащил нож и стал резать веревку. Ему удалось отсечь ее, и когда все еще занятая мешком акула удалилась от плота, Себастьян вместе с арабами выволокли Флинна и Мохаммеда из воды на плот.

Но это было еще не все. В воде по-прежнему находились с полдюжины человек.

В конце концов, осознав свою ошибку, акула оставила мешок с пробкой в покое, а сама, словно несколько оторопев, какое-то время оставалась неподвижной. Но вскоре она устремилась к ближайшему источнику всплесков — туда, где из последних сил по-собачьи барахтался один из охотников Флинна. Напав на него сбоку, акула утянула несчастного на глубину. Через мгновение он всплыл с разинутым от крика ртом, вода вокруг окрасилась темнокрасным цветом крови. Схватив его за ноги, акула вновь утянула свою жертву вниз, и затем он вновь всплыл — на это раз лицом вниз, чуть заметно подрагивая. Акула продолжала кружить вокруг, то и дело отхватывая от тела очередной кусок мяса, и, проглотив, возвращалась за новым.

Вскоре появилась другая акула, две, десяток, и затем их уже стало так много, что Себастьян сбился со счета. С исступленной жадностью они кружили и ныряли, и вода вокруг плота забурлила, словно закипев от такого возбуждения.

Себастьяну с арабами удалось вытащить из воды на плот еще двоих членов команды, и они уже почти вытащили третьего, но выпрыгнувшая из воды двухметровая белая акула вцепилась ему в ногу с такой яростью, что чуть не утащила их всех за борт. Им все же удалось сохранить равновесие. Они по-прежнему удерживали за руки человека, застыв в этом жутком «перетягивании каната», а акула трепала ногу с таким собачьим остервенением, что Себастьяну казалось, она вот-вот зарычит.

Щупленький Мохаммед, шатаясь, взялся за весло и со всей силы огрел акулу по клиновидной морде. Ее голова торчала из воды, но, несмотря на град ударов, акула не сдавалась. Свежая кровь вновь брызнула из ноги и заструилась по ее челюстям, блестящей «змеиной» голове прямо в раскрытые жабры.

— Держите его! — выдохнул Себастьян и схватился за нож. Плот яростно закачался под ним, но он, перегнувшись через тело удерживаемой акулой жертвы, вонзил лезвие в маленький бессмысленный акулий глаз. Брызнула прозрачная жидкость, и акула напряглась и задрожала. Вытащив нож, Себастьян вонзил его в другой глаз.

Акула дернулась, словно в конвульсии, разжала челюсти и, скользнув в воду, слепо блуждая, уплыла прочь.

В воде больше никого не осталось. Сбившись в кучку, люди на плоту наблюдали, как стая акул бороздит побуревшую от крови воду, жадно подбирая остатки плоти.

Отвоеванная у акулы жертва, обагрив плот кровью из перерезанной бедренной артерии, умерла прежде, чем кто-то из них успел наложить ему на ногу жгут.

— Спихните его за борт, — прохрипел Флинн.

— Нет, — затряс головой Себастьян.

— Послушай, ради Бога, нас здесь и так битком. Выбрось этого несчастного за борт.

— Потом… не сейчас. — Себастьяну было бы невыносимо смотреть, как акулы терзают труп.

— Мохаммед, возьми двоих с веслами — нужно выловить как можно больше кокосов.

До темноты им удалось достать из воды пятьдесят два кокоса, что должно было спасать семерых обитателей плота от жажды в течение недели.

Ночью стало холодно. Чтобы согреться, они сбились в кучку и наблюдали за подводным световым шоу — стаей акул, с фосфоресцирующим блеском кружившей вокруг плота.