Обманутый и оскорбленный - Александр Ярославцев Страница 16

Прибыв в Вену, он сразу встретился с рядом военных и чиновников из так называемой «русской партии», считавших, что только союз с Россией спасет Австрийскую империю от новых потрясений, как революционных, так и демократических. Под последними подразумевались сторонники конституционной монархии, которые пять лет назад предлагали свои методы спасения престола Габсбургов.

Все они дружно заверили графа в неизменности своих позиций, но, к огромному сожалению, к их мнению не прислушались ни император Франц-Иосиф, ни министр-президент Буоль. Равно как и находившийся в отставке Меттерних, советам которого они продолжали следовать. Все трое считали, что государственным интересам австрийской империи грозила большая опасность со стороны соседей, как с востока, так и с запада. Из-за действий России на Дунае Вена видела угрозу своему влиянию на Балканах, где Австрия претендовала на боснийские земли турецкой империи, а со стороны Парижа нависла опасность вторжения французской армии в итальянские владения империи – Ломбардию и Венецию, с целью их отторжения.

Зная это, граф Орлов намеревался предложить австрийскому императору твердые гарантии помощи на случай нападения французов на Австрию в обмен на нейтралитет войск Вены в войне с Турцией. Предложение было разумным, так как действовать на два фронта сразу у французского императора не было сил и возможностей, при всех его неуемных амбициях. Орлов очень надеялся на разумность австрийского императора, но так и не дождался ее.

На первой встрече с посланником русского царя Франц-Иосиф был сама любезность. Он учтиво говорил с графом обо всем, но едва разговор начинал касаться политики, император неизменно уходил от него в сторону.

Полностью карты были раскрыты на второй, главной встрече, на которой кроме императора присутствовал и Буоль. Оба австрийца, внешне сдержанные, были исполнены скрытой неприязни к русскому императору, что Алексею Орлову было совсем нетрудно заметить.

Чем больше Орлов говорил с императором, который в основном сам вел переговоры, тем понятнее становилось, что толку от его визита в Вену не будет никакого. Австрийского императора интересовали не столько гарантии Николая на случай нападения французов на Ломбардию, сколько страх не получить свой кусок пирога в случае развала Османской империи. Слова Орлова о том, что император согласен на присоединение Боснии к Австрийской империи, только еще больше разозлили Франца-Иосифа. Как выяснилось, он хотел видеть под своим скипетром не только Боснию с Герцеговиной, но и Сербию, Черногорию, Валахию, Болгарию и Грецию. Все слова о том, что это православные народы и русский император является их духовным покровителем, австрийской стороной не принимались во внимание. Вена хотела установить полный контроль над всеми Балканами и не желала ничего слышать о панславизме. Франц-Иосиф видел в этом движении серьезную опасность для своих славянских поданных, чехов, словаков и галичан.

Кроме этого, чуткое ухо Орлова уловило личную неприязнь молодого австрийского императора к русскому царю. За все время переговоров тема венгерского восстания ни разу не была поднята или задета. Отправляя графа в Вену, Николай строго запретил ему говорить об этом, полагая, что напоминание о благодеянии только ожесточит сердце австрийского монарха. Алексей Федорович в точности исполнил предписание своего государя. В разговоре с австрийским императором Венгрия ни разу не была упомянута, но дух неоплаченного долга незримо присутствовал во время всех его бесед в Вене. И неизвестно, что больше ожесточало сердце венского правителя – упрек в забывчивой неблагодарности или его отсутствие. «Верный Франц», как некогда подписывал свои письма молодой император своему августейшему брату, считал, что в сложившейся ситуации Австрии выгоднее принять сторону Парижа и Лондона, чем поддержать русских. В этом его поддерживал Буоль, в этом его поддерживал Меттерних, к этому его толкало ущемленное эго, так до конца и не оправившееся от страха и ужаса от венгерских событий.

Все было ясно и понятно, но, следуя привычной иезуитской логике европейской политики, Франц-Иосиф решил виновном в своем отказе сделать русского царя. Якобы именно он своими необдуманными и варварскими поступками смог развалить Турецкую империю и породить хаос в Европе, заставив молодого правителя ответить черной неблагодарностью за былую добродетель. Переворачивать все с головы на ноги ради собственной выгоды – этому австрийских монархов учили с младых ногтей, и для Франца-Иосифа представить русского царя просвещенной Европы алчущим чужой земли монстром не составило большого труда.

– Надеюсь, что вы не станете отрицать, граф, что переход русскими войсками реки Прут без объявления войны – это открытый вызов всей устоявшейся после Венского конгресса европейской системе. Каждая из империй, подписавших главный акт конгресса, гарантировала учитывать интересы других держав, и это долгое время не допускало возникновения большой войны между ними. Теперь Россия открыто нарушила эти священные принципы политического баланса, и ее действия не могут остаться без последствий! – гневно выговаривал Орлову австрийский император, стремясь вызвать у царского посланника чувство вины.

– Эти действия были вызваны не желанием оккупировать или аннексировать земли княжеств, а были предприняты с целью оказать давление на турецкого султана. Мой государь неоднократно говорил вам об этом как через нашего посла в Вене господина Мейендорфа, так и в личных посланиях. Все то время, что наши войска находятся на территориях княжеств, они не предпринимали попыток переправиться через Дунай и продвинуться вглубь турецких владений. Наши войска только отражают атаки турок, и это, на мой взгляд, лучшее подтверждение искренности слов государя императора о незыблемости основ европейской безопасности.

Логика в словах Орлова была железная, но она была совершенно не нужна австрийскому императору.

– Вы говорите, что император Николай не собирается воевать с Турцией и требует от нее только уважения прав и свобод православных подданных султана. Я охотно верю словам своего августейшего брата, но интересы государства вынуждают меня просить у него гарантий по ряду вопросов.

Тут Франц-Иосиф протянул руку в направлении все это время молчавшего Буоля. Назначая Орлову встречу, австрийский император взял его с собой в качестве не столько советника и собеседника, сколько духовной поддержки. Как ни храбрился и ни пыжился повелитель двуединой империи, страх перед русским царем у него присутствовал.

В руках у Буоля была кожаная папка, которую он передал своему императору по первому взмаху его руки.

– Мы хотим услышать от вашего императора следующие подтверждения, – важно произнес Франц-Иосиф и стал зачитывать список из лежавшего в папке листка бумаги. Из-за сильного напряжения в беседе с царским посланником он боялся забыть что-либо из того, что намеревался произнести. – Во-первых, подтверждение сохранения целостности и неделимости Турции и уважение ее государственной независимости. Во-вторых, обещание, что русская армия ни при каких обстоятельствах не перейдет Дунай и не будет пытаться поднять восстание среди православных подданных султана. В-третьих, оккупация Дунайских княжеств русской армией не будет превышать годового срока, по истечении которого они покинут их территорию. В-четвертых, император не будет стараться изменить нынешние отношения между турецким султаном и его христианскими подданными.