Охотники на монстров - Алексей Сидоров Страница 16

– Пустяк, поцарапало, – отозвался тот, держась за ногу. Чуть ниже колена виднелась черная точка, из которой вытекала тонкая струйка крови. – Кость вроде не задета. «Добровольцы»?

– Они самые.

– Какого ляда им тут надо?

– И я бы хотел знать, – сквозь зубы процедил Змей.

Разведка донесла, что район уже давно подчищен дэсэошниками, но, как оказалось, инфа не была верной.

«И теперь попали в засаду!»

– Надо отходить, – шепнул Змей.

Гром сморщился. Такое предложение ему явно не понравилось. Произнес:

– Их там трое, не больше. Могу снять.

– Не надо.

– Но…

– Не сегодня! – теряя терпение, рявкнул шеф. – Отступаем.

Змей специально не стал ввязываться в бой, хотя в другом случае обязательно бы оборонялся. С «добровольцами» они враждовали в открытую, но сталкивались редко – все территории были негласно поделены на условные границы, за которые ни те, ни другие соваться не хотели, чтобы лишний раз не делать друг в друге дырки. Чутье подсказывало – сегодня надо отступить. А чутью Змей привык доверять.

Отходили осторожно, стараясь не нарваться на град пуль. Противник тоже не желал заварушки и терпеливо ждал, когда незваные гости провалят с его территории.

«Надо еще посмотреть, чья это территория!» – злобно подумал Змей, оттаскивая доктора за ларек.

Укрывшись, занялись Громом. Его рана была небольшой, и Константин достаточно быстро и профессионально сделал перевязку. Раненый хлебнул из фляжки спирта и кивнул:

– Все нормально, уже не больно.

Вновь двинули в путь.

Городская больница располагалась за Проломом – огромным шрамом, идущим по центральной улице, из которого постоянно разносились неведомые голоса. Место это пугало всех оставшихся в городе, и никто без лишней необходимости не совался сюда: хотя каких-то аномальных вещей или опасности Змей не припоминал, и звери, и люди боялись его, обходили стороной, а потому было оно, освобожденное от самых опасных представителей фауны, вполне себе безобидным.

Еще на подходе услышали печальный зов.

Доктор вздрогнул, обернулся.

– Не дрейфь, – успокоил его Гром. – Это из Пролома.

Но по лицу парня можно было легко прочитать – ему тоже не по себе.

Зов был протяжным и, кажется, женским. Слышалась в нем такая печаль, что невольно хотелось закрыть лицо руками и заплакать самому. Это давило на мозг, и Змей догадался, что без псионического воздействия тут не обошлось.

– Я не хочу туда идти! – промычал доктор, с ужасом поглядывая на Пролом.

Вид у Пролома и в самом деле пугающий – угловатая молния разлома, открывающего свое черное нутро. Несмотря на день, там, внутри, всегда была тьма, густая, не разбиваемая светом. И эти голоса – они и вправду могли свести с ума.

Змей прислушался.

Что это за звук?

Ветер? Нет, деревья стояли неподвижно. Пролом? Нет, оттуда доносился лишь женский печальный плач. А Змей слышал нечто иное. Резкие прерывистые звуки, сухие, словно удары плетью. «Смех!» – понял Змей. И обернулся к Грому, чтобы спросить того, кто же может тут смеяться.

Тот молчал, напряженно глядя вдаль. Кажется, смех его ничуть не беспокоил – взор устремлен на Пролом, а хохот раздавался с другой стороны.

Шеф не стал задавать вопроса, лишь сказал:

– Оставайтесь тут, я сейчас приду.

– Что?! – удивился Гром. – Куда ты? Я с тобой – прикрою.

– Нет, будь тут, стереги доктора, он нам еще понадобится. Я скоро вернусь.

С этими словами Змей двинул в сторону разносящихся звуков. Часть его осознания уже понимала, что этот смех слышит только он.

«Призраки», – с ужасом сообразил он, завернул за угол одного из домов и увидел там всех своих друзей – тех, кого потерял в тот злополучный день.

– Решил спасти себя? – утерев навернувшиеся от хохота слезы, спросил Димон.

Он стоял впереди и был больше других похож на живого. Остальные едва заметны – полупрозрачность мешала разглядеть детали.

– Умирать не собираюсь, – тихо, так, чтобы никто из отряда его не услышал, ответил Змей.

Димон передернул плечами, словно мерз, хотя на улице было жарко.

– Зря ты мне не веришь. Спасения от этого нет. Да, в это сложно поверить, с этим сложно смириться. Но это так. У тебя осталось очень мало времени. Проведи его с пользой.

– Я же сказал – умирать не собираюсь! – сквозь зубы прошипел Змей.

– Ты злишься?! Зря. Я не хочу тебе зла.

– Ты приходишь ко мне каждый день! Если не желаешь зла – исчезни навсегда из моей жизни!

– Не могу, – ответил Димон. – Мы не можем.

И кивнул на остальных – те стояли безмолвными тенями.

– Знаешь, – внезапно пораженный догадкой, произнес Змей, – кажется, я понял причину твоего появления.

– Чувство твоей вины, Змей, – ответил Димон. – Вот причина.

– Нет. Кажется, ты не врешь. Опухоль в моем мозгу есть – теперь я в этом не сомневаюсь, хотя мгновения назад считал ее выдумкой. Собственно, для этого и пошел сюда, в больницу, чтобы убедиться. Теперь же в этом нет никакой необходимости. Опухоль, давящая на мозги, и стала причиной галлюцинаций.

– Галлюцинаций?! – усмехнулся призрак.

Змей не стал слушать возмущения Димона – развернулся и пошел прочь, обратно к отряду. Призрак за спиной что-то голосил, ругался, требовал вернуться назад, но командир псоглавцев только ускорил шаг.

– Все в порядке? – полюбопытствовал Гром, внимательно оглядывая Змея.

– В полном, – отрезал тот. И, немного подумав, добавил: – Пошли в больницу.

Смысла в этом не было – Змей был в этом практически уверен, – но сходить все же решил. Возможно, получится найти что-то, чем можно…

Змей оборвал себя. Это полный бред! Чем делать такое, уж лучше сразу пустить себе пулю в лоб. Кто сможет его прооперировать? Врач, который боится собственной тени? Конечно же нет. Тогда кто? В Темногорске подобных спецов нет. Тогда… найти доктора за пределами Буферной Зоны?

Нет!

От этой мысли Змей аж вздрогнул. Вернуться туда, откуда бежал… Нет, он точно этого не сделает. Там его ждет тюрьма. Но даже не она его страшит.

Его ужасало прошлое. Покрытое липкой тьмой, оно пугало, как пугает ребенка чердак, где хлам и паутина, пыль и тлен. Зачем туда возвращаться?

Змей не хотел покидать Буферную Зону. Его дом здесь. И умрет он тоже здесь.

Зашли в больницу. Несмотря на отсутствие людей и охраны, здание стояло нетронутым – сказывалось близкое расположение от Пролома.