Лев Бессердечный и хозяйка механического кота - Сергей Москвичев Страница 16

– Идём, – твердо произнес Иошито.

– В магазин за вином?

– В пыльную каморку Сато Хато-ресу, – разочаровал профессора астроном.

Эбонхэбэн вновь оправдывал своё звание города туманов, обволакивая тусклые фонари колючей завесой.

Иошито надеялся на благосклонность пожилого Хатори. Не станет же старец, всю жизнь посвятивший механике, верить в реальную силу проклятий и бесовщины.

Гул ветра только нагнетал обстановку, подстегивая рождение пессимистических мыслей. Не только мастер автоматонов жаловался на суставы. Колени астронома ныли, предчувствуя очередное похолодание.

Подойдя к мастерской Сато, доставшейся после кончины его другу, господин Мотидзуки обнаружил входную дверь закрытой. Свет внутри ещё горел.

– Проверим механика на гостеприимство ещё раз, – Артизан опередил друга, громко постучав.

Ответа не было. Ни шарканья от пожилой походки, ни каких-либо откликов.

– И не такие неприступные крепости я брал, – профессор Акио даже слегка размялся. – Учёба в эбонхэбэнском университете, как впрочем, и преподавание там, учат преодолевать такие преграды.

Иошито не нравилась эта наглость друга, но желание докопаться или хотя бы приблизиться к истине перевешивало любые рамки приличия. И он кивнул Артизану.

Акио постучал ногами. Ведь давно всем известно, что только воспитанные гости так делают, с руками занятыми подарками. Конечно, Мотидзуки не придал этой мысли значения более, чем сарказму. От Хатори, погруженного в старческий маразм, ожидать встречной эмпатии не приходилось.

Заветное шарканье раздалось за дверью, и, о чудо, механик отворил незваным гостям.

Вполне возможно первые попытки дозваться хозяина были неудачными из-за его глухоты, потому что дружелюбие на морщинистом лице не могло не обрадовать астронома. Как выяснилось чуть позже, столь сентиментальный порыв Хатори был вызван годовщиной смерти Сато. Не от самой трагедии, а спустя момент, когда по эбонхэбэским поверьям душа отправляется в путешествие через реинкарнацию.

Но астроном навестил механика не с целью философии о бренности бытия или прочей эфемерной ерунды. Акико – его единственная дочь пропала. А возможный ключ где-то рядом.

– Не будем терять времени, мы не молодые люди, – начал Иошито.

– Снова Лев, – Хатори взялся за голову. – Да когда же вы с другом поймёте, что не сулит эта затея ничего хорошего.

– Я ещё не обмолвился о наших планах.

– А разве это нужно? Я не первый день живу. Дневник Сато вы получили, но ответов не нашли, зато надеетесь открыть ящик Пандоры, что в брюхе этого автоматона.

Астроном лишний раз убедился, что Хатори знает больше, чем говорит:

– Артизан принёс Льва.

Профессор Акио развернул плед с «другом» Акико и положил на стол, раздвинув старые механизмы, банки с маслом и ящики с инструментами:

– Так у Вас есть ключ от этого «вместилища всех болезней», как Вы сами выразились?

Хатори снова пытался юлить:

– Господин Иошито, Вам известно полное имя Льва. Акико говорила?

– От дочери не припомню подобных высказываний, но вот в дневнике Сато Льва называли Бессердечным. С большой буквы.

– И как же вы думаете почему?

– Потому что он – кусок метала, и нет у него сердца?

Хатори рассмеялся.

– Этот автоматон прожил в Вашем доме несколько лет, Вы не раз убеждались в его уникальности и всё же остаётесь недальновидным. – После паузы механик продолжил. – Я принесу ключ, но открывать «кота» здесь не позволю.

Получив заветный кусок металла с печатью из сургуча, Иошито так спешил домой, что Аритизан едва поспевал.

Астроном прошел через леденящую завесу тумана, даже дважды, преодолел дубовую дверь мастерской Хатори. Мотидзуки предвкушал преодолеть главную завесу, или хотя бы приподнять её – завесу тайны.