Псевдо - Виктор Крейг Страница 16

Пламя светится гораздо меньше. Почти погасло…

Не паниковать?

Сила здесь – не союзник. Вероятно, сопротивление только усугубляет положение. В голову приходит не самая лучшая, но единственная идея – расслабиться.

– Хорошая мысль, – голос из-за спины разбивает угнетающую тишину.

Я дергаюсь в сторону, чтобы обернуться. Тьма стремится раздавить…

– Плохая мысль, – голос звучит за левым ухом. Совсем рядом.

Сердце колотится. Оно готово пробить грудную клетку. Вырваться и унестись подальше отсюда.

Отсюда…

Внутри закипает раздражение от собственной беспомощности. Свечение пропадает, оставляя меня в темноте. Совершенно одного. Или…

– Прими ее, – обдав ухо теплым дыханием, ласково шепчет голос.

Женский голос.

– Что принять?! – боль в теле становится невыносимой и вынуждает кричать. Вот-вот не выдержат кости и вонзятся осколками в мышцы, разорвут артерии, сухожилия…

Невидимый пресс. Утилизация души? Выходит, и Ада не заслужил… Просто сотрут в порошок.

Сотрут в Ничто.

– Что принять… – повторяет эхо.

Собраться и расслабиться… Есть старый способ – счет.

Я выдыхаю.

– Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть…

Представляю цифры, их цвета, размеры и формы. Переключаю внимание с внешнего агрессора.

– Семь… Восемь… Девять…

Напряжение отступает, как и тьма. Боли нет. Наплывают волны покоя и умиротворения.

– Десять…

Свобода.

Пламя вспыхивает ярче прежнего, и чтобы лучше его рассмотреть, я подношу руки к лицу. Никакого жара или хотя бы тепла – сплошной холод. Возвращается приятное покалывание…

– Умница, Крис, – хвалит удовлетворенный женский голос. – Ты должен принять ее…

* * *

– Крис! Что ж такое… Молодой человек! Вызовите скорую! Пожалуйста!

Святослав?

Надо мной стоит уставшего вида парень и тычет пальцем в телефон. Святослав рядом. Испуганно на меня поглядывает.

Замечает, что я прихожу в сознание.

– Очнулся! Очнулся… Ну слава Богу! – радостно восклицает он.

– Не надо скорую. Все нормально, – я сажусь и обхватываю голову руками.

– Точно? Я думаю, лучше вызвать, – парень стоит на своем.

– Не надо, я сказал.

Получается грубовато, но мне плевать. Виски пульсируют, отдают ноющей болью, глаза щиплет. Жутко хочется пить.

И выпить.

– Можно и повежливей… – обиженно бубнит парень и заходит в парадную. Удача все-таки решила заглянуть ко мне на огонек.

На огонек…

– Дверь подержи! – я машу рукой Святославу и осторожно приподнимаюсь со скамейки.

Ноги слушаются, голова не кружится. Жизнь, вроде бы, продолжается.

Я совершенно точно схожу с ума. Лечу в пропасть, из которой не выкарабкаться. Печально. Но что это… Шизофрения?

– Не вешай нос.

Моя шизофрения говорит мне не вешать нос…

Но говорит мягко, стараясь не напугать очередным внезапным появлением, хочет приободрить. Почему он так спокоен? Не заметил приступ?

Или Голос и есть причина?

* * *

Попасть ключом в замочную скважину мне удается с энной попытки. Вокруг нее, на металлической пластине, остаются царапины. Такие бывают на дверях пьяниц… Такие есть и на моей.

Святослава я пропускаю вперед.

Три замка – тишина. Покой. Бью ладонью по выключателю в прихожей.

– Разувайся здесь. В душ сходи, если хочешь, а я пока стол организую, – я чувствую прилив сил.

Дома и стены помогают.

– А можно… вещи постирать?

– Конечно, – я понимающе киваю. – Порошок за машинкой стоит, насыпь до половины в левую ячейку и ручку поверни вправо на два деления. Там на змеевике шорты висят с футболкой. Свежие.

– Запомнил, спасибо, – он едва заметно улыбается и шаркает в ванную, захватив с собой обувь.

Потертые, потерявшие форму ботинки. От них идет резкий запах чего-то стухшего, сырого.

К запахам я привык.

– Полотенце синее возьми, – говорю я ему вдогонку и плетусь на кухню.

В холодильнике не густо. Мое питание обычно сводится к перекусам, либо к заказу еды. Гостей не люблю. Только Артема и Еву.

Последние шесть яиц трачу на омлет. Соль, перец, приправы. Позавчерашний нарезной хлеб превращается в тосты, а подсохшее шоколадное печенье идет на десерт. Два стакана терпеливо ждут, когда их наполнят. Пара банок с сардинами продолжает лежать на нижней полке – запас на «черный день». Их я не трогаю.

Совсем не густо.

После душа Святослав заметно веселеет. Заходит на кухню – футболка и шорты ему великоваты.

– Садись, чего стоишь-то? – я подталкиваю к нему пуф.

– Пахнет вкусно. А это чего такое?

– Ром. Кубинский, темный. Пьешь такое?

– Когда-то пил… Дорогой он нынче, – задумчиво хмурится.

– Постоянным покупателям скидка, – я усмехаюсь и лью ему немного. – Так или с колой?

– Да, так. Не любитель я газировок, – он садится за стол.

Мы поднимаем наши стаканы…

* * *

Незаметно для себя опустошаем половину бутылки. Сейчас я предпочитаю думать, что она наполовину полна.

Разговоры ни о чем, еда, ром. Кондиция для расспросов достигнута.

– Слушай, – я подливаю в стаканы, – а чем ты занимаешься?

– Я-то? – Святослав мнется. – Да ничем особо… Знаешь, что? Давай ты о себе расскажешь, а потом я о себе?

На это я не очень рассчитывал. Лукавить и опускать некоторые подробности своей биографии, что-то придумывать, чтобы обыграть это, мне не хочется. Слишком кропотливая и путаная работа, к тому же бессмысленная, ведь алкоголь все равно развязывает мне язык.

План трещит по швам и рвется на куски.

Любопытство кошку сгубило… но, удовлетворив его, она воскресла.

Оптимистично.

Если я хочу честности от него, значит должен и сам блеснуть откровением. И либо это сорок градусов «огненной воды» во мне говорят, либо это крайняя степень сумасшествия – я продолжаю чувствовать важность данной встречи.

То, что сейчас происходит, должно происходить. Так нужно.

– А что ты хочешь услышать? – спрашиваю я, прикидывая допустимый уровень тех самых откровений.