Бумажный зверинец (сборник)  - Кен Лю Страница 15

Ночь. Половинка луны. Редкое уханье филина.

Купца, его жену и всех слуг попросили уйти. Большой дом пребывал в пугающей тишине.

Мы с отцом скрылись за учительским камнем во внутреннем дворе. Через его многочисленные отверстия я видел окно спальни купеческого сына.

– О, Сяо-Юн, моя милая Сяо-Юн…

Стоны юноши, метавшегося в бреду, вызывали только жалость. Полубезумный, он был привязан к кровати, так что не мог причинить себе вреда, однако отец оставил окно открытым, чтобы его жалобные крики как можно дальше разносились легким ветерком, шелестевшим над рисовыми полями.

– Думаешь, она действительно придет? – прошептал я. Сегодня мне исполнилось тринадцать лет, и это была моя первая охота.

– Придет, – ответил отец. – Хули-цзин не выносит плача мужчины, которого она приворожила.

– Как влюбленные бабочки не могут оторваться друг от друга? – Я думал о народной опере, которая проезжала через нашу деревню прошлой осенью.

– Не совсем, – ответил отец. Однако казалось, что он не может объяснить, почему. – Просто знай, что это не одно и то же.

Я кивнул головой, ничего не поняв. Однако не мог выбросить из головы пришедших за помощью к моему отцу купца и его жену.

– Какой стыд! – бормотал купец. – Ему ведь еще не исполнилось девятнадцати. Как он мог прочитать столько мудрых книг и все равно попасть под чары этого существа?

– Нет ничего постыдного для тех, кто был очарован красотой и хитростью хули-цзин, – ответил отец. – Даже величайший мудрец Вонг-Лай провел однажды три ночи рядом с одной из них, а потом стал первым на императорских экзаменах. Твоему сыну попросту нужна помощь.

– Ты должен его спасти, – сказала жена купца, кланяясь, как цыпленок, клюющий рис. – Если об этом узнают, сваты даже не взглянут на моего сына.

Хули-цзин была демоном в женском обличье, демоном, который крал сердца. Я вздрогнул, волнуясь, хватит ли у меня смелости столкнуться с ним лицом к лицу.

Отец положил теплую руку мне на плечо, и это несколько успокоило меня. Он держал в руке «Хвост ласточки» – меч, который был выкован нашим предком генералом Лао-Ипом тринадцать поколений назад. На меч были наложены сотни благословений Дао, и он уже вдоволь напился крови бесчисленных демонов.

Облако на мгновение закрыло луну, погрузив весь мир во тьму.

Когда луна вновь показалась, я чуть не вскрикнул.

Там, во дворе, стояла самая прекрасная госпожа, которую я когда-либо видел.

Она была одета в белое шелковое платье со свободными рукавами и широким серебристым поясом. Ее лицо было бледным как снег, а волосы, черные как уголь, спускались ниже талии. Мне казалось, что она словно сошла с портретов прекрасных дам династии Тань, что развешивали актеры вокруг своей сцены.

Она медленно повернулась, осматривая окрестности. Ее глаза блестели в свете луны, как два глубоких, искрящихся при дневном свете озера.

Я поразился тому, сколько печали было в этом лице. Я пожалел ее и сделал бы все, что только в моих силах, чтобы вернуть улыбку на ее божественное лицо.

Легкое прикосновение отца к тыльной стороне моей шеи вывело меня из этого очарования. Он предупреждал меня о силе хули-цзин. Мое лицо горело, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я отвел глаза, чтобы не смотреть на лицо демона, и следил только за его положением.

Слуги купца с собаками каждую ночь патрулировали внутренний двор, чтобы она не приближалась к своей жертве. Но сейчас внутренний двор был пуст. Она все не двигалась, сомневалась, видимо, предчувствуя ловушку.

– Сяо-Юн! Ты пришла за мной? – Голос купеческого сына в бреду становился все громче.

Госпожа повернулась и пошла, нет, скорее поплыла, настолько плавными были ее движения, к двери в спальню.

Отец выпрыгнул из-за камня и понесся на нее, держа «Хвост ласточки» наготове.

Она отклонилась в сторону, словно глаза были у нее на затылке. Отец не смог остановится и с глухим ударом вонзил меч в толстую деревянную дверь. Он дернул, но не смог сразу же освободить оружие.

Госпожа посмотрела на него, повернулась и направилась к калитке, ведущей во внутренний двор.

– Лян, почему ты стоишь! – закричал отец. – Она уходит!

Я побежал к ней, увлекая за собой глиняный кувшин, наполненный собачьей мочой. Моя работа заключалась в том, чтобы облить ее этой мочой, после чего она уже не сможет стать лисицей и ускользнуть.

Она повернулась ко мне и улыбнулась:

– Ты такой храбрый мальчик!

Я погрузился в аромат цветущего под весенним дождем жасмина. Ее голос был как сладкое холодное варенье из лотоса, и я бы слушал ее вечно. Позабытый глиняный горшок болтался на моей руке.

– Давай! – вскрикнул отец и вытащил наконец свой меч.

Волнуясь, я прикусил губу. Как я могу стать охотником за демонами, если меня так просто соблазнить? Я снял крышку и выплеснул горшок в сторону ее отдаляющейся фигуры, однако бредовая мысль, что я не должен запачкать ее белоснежное платье, смутила меня, мои руки задрожали, и я не смог как следует прицелиться. На нее попала лишь незначительная часть собачьей мочи.

Но этого оказалось достаточно. Она завыла, и от этого звука, похожего на дикий, почти волчий вой, мои волосы встали дыбом. Она повернулась и зарычала, показав два ряда острых белых зубов, и я отпрянул.

Я застал ее прямо посреди перехода. Поэтому ее лицо было наполовину женским, наполовину лисьим – безволосая морда и приподнятые треугольные уши, которые злобно дергались. Ее руки превратились в когтистые лапы, которыми она потянулась ко мне.

Больше она не могла говорить, однако ее глаза откровенно передавали все ее злобные мысли.

Отец подбежал, замахнувшись мечом для смертельного удара. Хули-цзин повернулась и ринулась к калитке, с треском сломав ее, после чего исчезла в проеме.

Отец поспешил за ней, даже не оглянувшись на меня. Сгорая от стыда, я бросился за ним.