Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении - Джордж Мартин Страница 15

Она с досадой дважды ударила себя кулаками по бокам. «Ты срываешься, Сара!»

Словно по команде проектор у нее в голове вывел изображение Андреа, ее старшей сестры, яркое и прекрасное, словно ледяная скульптура. Смеющийся, дразнящий хрустальный голос, глаза, похожие на тающий снег… Крошечная мышка Сара никогда и не мечтала достичь такого совершенства! Андреа, которая мертва уже тридцать лет.

Андреа, убитая человеком, который собирается стать президентом. Который обладает способностью подчинять других своей воле. Как подчинил ее саму.

Конечно, никаких доказательств у нее нет. Видит бог, она много лет отталкивала от себя сначала подозрения, а потом и жуткую уверенность в том, что зверское убийство сестры было не просто результатом странных побуждений умственно отсталого подростка. Сара достаточно не скоро осознала, что именно в этом была причина, по которой она вообще стала журналисткой и по которой ее тянуло в Джокертаун: в глубине души она знала, что там есть что-то еще. И с годами она приобрела репутацию авторитетного репортера по проблемам джокеров и ощутила в джокерских трущобах некое присутствие – скрытое, манипулирующее другими… порочное.

Она попыталась его отыскать. Даже блестящему журналисту-расследователю, даже одержимому одной мыслью расследователю, оказалось нелегко проследить невидимые веревочки безумного кукловода. Однако она не отступала.

Еще до того, как попасть на «Крапленую колоду», она была убеждена в том, что этим кукловодом был Хартманн. Она была уверена в том, что во время поездки найдет окончательные доказательства, чтобы его посадить.

Она их нашла. Ее прошиб холодный пот: она вспомнила, как ее подозрения начали рассыпаться, а потом и вовсе улизнули от нее, словно кусок бревна из-под пальцев тонущей женщины. Она даже начала считать, что любит его, – и все это время какой-то едва слышный внутренний голос кричал: «Нет! Нет! Что со мной происходит?»

Она вспоминала потные прикосновения и его движения внутри нее – и ей хотелось спринцеваться не останавливаясь.

Он управлял ею, как управлял беднягой Роджером в тот день в Цинциннати, когда погибла ее сестра. Он использовал ее, потому что воспринял ее так, как она сама себя воспринимала: как плохую имитацию ее прекрасной ушедшей сестре. По крайней мере это их объединяло: одержимость потерей.

Да уж, она получила доказательства: она до сих пор ощущала в своей психике те места, к которым крепились ниточки кукловода. И порой в моменты их совокупления она слышала среди ласковых слов имя Андреа, и что-то в глубине ее души леденело даже в тот момент, когда ее тело и разум реагировали страстным желанием.

Однако это не могло быть доказательством для тех, кто не имел возможности читать ее мысли.

Сара поймала себя на том, что куда-то идет, – и поняла, что какая-то журналистская тяга ведет ее к Группе 3 – к приемным, расположенным за круговым колодцем эскалатора. В своей лихорадочной потребности найти какие-то факты, которые могли бы убедить постороннего человека, заставить его заглянуть под маску серьезного политика и напускного сострадания ко всем, кого затронула дикая карта, под ту маску, которая скрывала от всех умелого кукловода, она почти не обращала внимания на собственно съезд. Она почувствовала угрызения совести. «Предполагается, что ты занимаешься проблемами диких карт!»

Она почувствовала вспышку гнева, направленного на саму себя: что может быть важнее для джокеров… да и для всех вообще… чем то, что следующим президентом Соединенных Штатов может стать туз-психопат?

Делегаты и журналисты толпой валили из углового конференц-зала «Сидней», разгоряченные и шумные, словно школьники.

– Что тут происходит? – спросила она, адресовав свой вопрос тому, кто оказался чуть выше нее самой.

– Это экстремисты Барнета, – сообщил он ей. – Они раскопали нечто пикантное на Хартманна.

Он буквально вибрировал от радостной злости. На нем были очки и большой значок Дукакиса.

«Неужели то самое!» – изумилась она, уже начиная досадовать из-за того, что кол в сердце чудовища вогнала не ее рука.

– Они добрались до какого-то участника прошлогоднего мирового турне. Оказывается, у Хартманна все это время был роман с какой-то журналисточкой из «Вашингтон пост».

Череда делегатов и политиков, проходивших через номер Грега, казалась нескончаемой. Грег вынужден был признать, что Эми отлично поработала, крайне оперативно связываясь с людьми.

Однако большинство делегатов были рады встретиться с лидирующим кандидатом, и никто из избираемых чиновников не хотел обидеть человека, который, возможно, станет следующим президентом.

Что до самого Грега, то день казался ему бесконечным, и утомление уже начало давать о себе знать. Ему казалось, что он надежно запер Кукольника. Он даже начал надеяться – слабо надеяться – на то, что, возможно, голос у него в голове будет молчать до конца недели. Однако прутья клетки, удерживавшей Кукольника, снова начали истончаться. Он слышал свою способность, которая то умоляла, то угрожала.

«Выпусти меня! Ты должен меня выпустить!»

Он старался игнорировать этот голос, но стал раздражительным, а его улыбка временами больше походила на оскал. Труднее всего ему приходилось с политиками: раньше с небольшой помощью Кукольника он мог бы добиться их согласия, а теперь они могли безнаказанно говорить «нет». Именно в эти моменты Кукольник выл громче всего.

Сенаторы от Огайо, Гленн и Метценбом, явились в назначенное время. Эллен встретила их у двери: Грег менял рубашку в спальне. Грегу слышно было, как Метценбом по своему обыкновению лебезит. «Оказывается, это правда! Будущие мамы и правда светятся!»

Эллен все еще смеялась, когда Грег вошел в гостиную.

– Джон! Говард! – сказал он, кивая им. – Возьмите себе что-нибудь в баре, если хотите. И спасибо вам, что нашли время прийти, несмотря на позднее приглашение. Я стараюсь встретиться с как можно большим числом влиятельных людей, и вы оба была в начале этого списка.

На самом деле ему хотелось сказать: «Выметайтесь. Я устал, перенервничал, и разум мой распадается на две части. Оставьте меня в покое!»

Метценбом вежливо улыбнулся. Гленн с преувеличенным спокойствием бывшего астронавта просто кивнул. Казалось, лицо у него было даже более бесстрастным, чем обычно. Оба выразительно посмотрели на Эллен. Грегу ничего не нужно было говорить: Эллен была достаточно опытна, чтобы понимать такие намеки.

– Ну, предоставлю вам заниматься вашей политикой, – проговорила она. – У меня тоже встреча с делегатами-женщинами. Ты ведь поддерживаешь вопрос о представительстве, правда?

Она снова улыбнулась и попрощалась. Грег проводил ее до двери, а там импульсивно обнял ее и крепко поцеловал.

– Послушай, Эллен, я хочу сказать, как высоко ценю твою сегодняшнюю поддержку, без тебя я… Ну, тот случай утром. Пожалуйста, забудь о нем. Я просто устал, вот и все. Стресс…