За Русь святую! - Николай Андреев Страница 15

— Скоро в Могилев приезжаем, ваше сиятельство.

— Благодарю, любезный, — кивнул Кирилл, откладывая в сторону перьевую ручку и вставая с места. Купе показалось невыносимо душным и мертвым…

А через каких-то полчаса — морозец, белый снег, люди, снующие на перроне. Кирилла Владимировича встречал автомобиль, присланный губернатором (в его доме как раз и жил царь), извещенным заранее о приезде высокопоставленного гостя. Сизов-Романов не думал, что ему будут рады в Ставке: только недавно между его семьей и царской наладились пусть и не теплые, но как минимум не враждебные отношения. Все дело было в не получившей одобрения императрицы свадьбе Кирилла и Даки. Аликс мстила за то, что жена Великого князя до того разошлась с родственником императрицы…

Кирилл по достоинству оценил автомобиль: вместительный, удобный. Однако скорость на таком не разовьешь, но на поворотах благодаря этому не будет заносить. Словом, машина для тех, кто привык к надежности и комфорту. Кириллу такие авто были не совсем по душе: Великий князь любил скорость. Ветер в лицо, свист в ушах, пальцы в кожаных перчатках обнимают руль, словно возлюбленную Даки. Скорость дарила свободу, такого упоительного чувства нельзя испытать нигде и никогда, кроме гонки наперегонки с ветром. Разве, может быть, в море, но после гибели «Петропавловска» Кирилл заработал легкий страх перед открытым морем. При виде пусть и родной, но ничем не ограниченной стихии слышались крики людей, скрежет металла, взрывы и плеск воды, в которой нашли свою могилу столько людей.

Сравнительно быстро прибыли к губернаторскому дому. По соседству располагалась городская управа, в которой находился штаб. Приземистые дома, от которых веяло чем-то глубоко русским, как любил выражаться Ники. В отличие от их гостей, как добавлял затем.

Беспрестанно в Ставку прибывали самые разные гости, в основном офицеры, представители Думы и иностранцы: в Могилеве располагалось представительство стран Антанты. Где-то тут был и генерал Жанен, этот седой француз с черными усами, напоминавший Кириллу (во всяком случае, на фотографиях) скорее жителя Кавказа или Средней Азии, нежели ветреного Парижа. Именно этот француз предаст Колчака, когда власть в Иркутске сперва возьмут левые эсеры, а затем безропотно передадут большевикам. Прекрасно говоривший по-русски, он найдет общий язык с партизанами и дружинниками…

Кирилл Владимирович подоспел как раз к завтраку. На нем собиралось обычно человек тридцать, решались некоторые вопросы, император выслушивал просьбы присутствующих. Затем — «серкл». Николай II после завтрака, когда гости выходили в гостиную, ходил между собравшимися, курил, заговаривал то с тем, то с другим.

Сизов-Романов поспешил в дом. Несколько гвардейцев провели его к императору в кабинет. Завтрак вскоре должен был начаться, и у Николая оставалось некоторое время для приватной беседы.

Император сильно изменился (эта мысль принадлежала Кириллу Романову). Со времени принятия на себя звания Верховного главнокомандующего заметно похудел, состарился, осунулся. Стал нервным, чего за ним раньше не замечали. Эспаньолка поредела, в глазах появилась усталость, руки не находили себе места.

Ники коротко кивнул, увидев входящего в кабинет Кирилла, подошел поближе. Великий князь и последний император встретились посередине комнаты. Молчание затянулось. Ники решил его нарушить: глубоко вздохнул, улыбнулся уголками рта, отчего эспаньолка задрожала.

Все-таки не зря Ники считали одним из самых тактичных и предупредительных людей. Даже усталость, не самые теплые чувства к Кириллу и неожиданность просьбы Великого князя не убили чувства такта. Во всяком случае, именно такое впечатление создавалось при взгляде на императора. А что было у него внутри, что он думал — этого узнать никогда нельзя было.

— Как поживает Даки? Все ли в порядке у детей? — мягко улыбался император.

— Божьей милостью все в порядке. Скучают, — конечно, по тебе, Ники. Ты не так часто появляешься в столице, среди твоих верных подданных. — Кирилл начал поворачивать разговор в нужное русло.

— К сожалению, для блага страны я нужен здесь. Ты даже не можешь представить, как сложно хоть что-то путное сделать. Лишь немногие осознают, что же тут происходит. Еще немного, и мы одержим победу. Россия покажет всему миру, чего она стоит.

— Ники, армия — это не вся держава. Знаешь, что сейчас происходит в столице? Да, министры не всегда пишут о настоящем положении дел, но неужели никто…

— И ты тоже пришел рассказывать всяческие глупости о состоянии дел в Петербурге? Про очередную возможность голодного бунта? Хабалов и другие справятся с любым мятежом. Сил у них хватит. Я сделал все возможное, дабы обезопасить покой столицы.

— Каких сил? Там же запасные… — Кирилл уже начинал нервничать. Сизов не ожидал, что царь настолько сильно не хочет взглянуть в глаза правде. — …Батальоны. Пойманные дезертиры, инвалиды. Никто из них не станет защищать династию. Страна рухнет, когда в Петрограде народ начнет строить баррикады. Да что там народ! Гарнизон не станет стрелять по своим соотечественникам. И тогда начнется новая революция. Она разрушит все: и монархию, и надежды на победу, и саму страну. Мы просто не выстоим, ничего не предпринимая.

— Бог даст — выстоим, — произнес полным душевного напряжения голосом Николай II.

Он и вправду оказался страшным фаталистом. И это император? Император был бы хорошим семьянином. Но судьба сделала его властителем огромной страны. А для этой роли Ники не подходил. Именно так думал Кирилл, чувствуя, что думал встретить человека, а ударился лбом о каменную стену.

— Нас ждут, Кирилл. Ты останешься с нами на завтрак? Или ты приехал только для того, чтобы, — Ники на мгновение задумался, — чтобы сказать то, что только что сказал?

— Да, Ники, — Сизов-Романов вздохнул. — У меня больше нет поводов здесь задерживаться.

Последняя надежда убедить Николая II погибла, погребенная под царским фатализмом и верой в то, что народ не пойдет в ближайшее же время против власти. Как же он ошибался…

— Хорошо, — Николай II кивнул как будто самому себе и своим мыслям. — Передай Даки и детям мои наилучшие пожелания.

— Всенепременно, Ники. Я буду молить бога, чтобы он защитил тебя и всю нашу страну.

— Благодарю, — Ники кивнул. — Бог не оставит нас.

Эта странная аудиенция наконец-то закончилась. Надежда на спасение страны без использования хитрости, двуличия и даже предательств погибла. Оставалось теперь сыграть в игру «глупенький Великий князь и умнейшие прогрессисты».

Кирилл отправился назад, в Петроград, на поклон к будущим членам Временного правительства. «Избранные революцией», только они смогут дать необходимое для исполнения плана Кирилла. Иначе — никак..

— Кирилл Владимирович, могу ли я с вами поговорить? — У самого выхода Великого князя настиг флигель-адъютант Воейков.

Обычно именно он составлял компанию Николаю при игре в домино, которую император невероятно любил, может, не меньше, чем фотографирование и охоту на уток. Воейков был приятен императору тем, что практически не лез в разговоры о политике и не задавал вопросов, ее касавшихся. Хотя нередко мог так крепко выразить свои мысли о состоянии дел, что многие дамы жутко краснели.