Корпус-3 - Грег Бир Страница 15

Не знаю, как долго я спал, но у меня ощущение, что я более наблюдателен и лучше соображаю. Комната в полном беспорядке. Возможно, пожар нанес ей такой ущерб, что она просто умерла. Идея о том, что части корпуса можно ранить и даже убить, кажется мне забавной.

Если смотреть на что-нибудь достаточно долго, то постепенно объект встраивается в общую картину. Однако серебристое лицо я не выдумал — ведь книга девочки действительно исчезла.

Я решаю выпить ее воду и съесть каравай. Если мы снова встретимся, я ничего не смогу ей дать. Не хочу об этом думать.

За очередной оплавленной дверью еще одна комната. Здесь прохладней, но все-таки не опасно — температура выше точки замерзания. Когда я вхожу, стены вспыхивают; свет такой яркий, что почти причиняет мне боль. Глаза привыкают не сразу, и я чувствую себя беззащитным, однако это скоро проходит. Теперь ясно, как выглядят нормальные, не сгоревшие помещения.

Эта комната больше предыдущей — примерно тридцать метров в длину, двадцать в ширину и пять в высоту. У задней стены ряд кубических ниш. На полу — параллельные ряды из мягких квадратных подушек. Я приминаю одну из них ногой. У края каждой подушки на столбиках закреплены свернутые и перевязанные коконы из ткани, похожей на сетку. В одном из таких коконов можно поспать во время замедления. А если есть сила тяжести, можно отдыхать на подушках. Роль одеял, вероятно, играют серые мешки, которые висят у противоположной стены.

«Здесь живут люди, — думаю я. — Возможно, здесь их лагерь; отсюда они уходят на разведку. Найденные мешки и припасы люди приносят сюда. Добычу кто-то должен сторожить».

Но эта комната так же пуста, как и первая. Ясно одно: существо, похитившее девочку и двух остальных — то, которое засунуло Черно-синего в жилой пузырь, — не протиснулось бы в заевшую, наполовину расплавленную дверь. Я и сам едва прошел в нее.

Внезапно все вздрагивает, и возникает уже знакомое чувство — невидимая сила тянет меня к стене. Я хватаюсь за кокон и его стержень и держусь, пока раскрутка возвращает силу тяжести. Здесь она слабее, чем на периферии Корабля, но я все равно могу ходить, не испытывая затруднений.

Воздух по-прежнему прохладный.

При мысли о том, что лежит в этих мешках, я отпускаю стержень и облизываю губы, однако внимание отвлекает какой-то гул. Наполовину расплавленная дверь сумела открыться шире — значительно шире, примерно на две трети. Теперь наружу торчит ее часть, похожая на полумесяц; ширина отверстия примерно три метра, а высота — почти от пола до потолка.

Надежда на то, что дверь задержит чудовищ, гибнет.

Дверь в противоположной стене — неповрежденная — тоже открылась. Путь свободен. Слишком свободен.

Я подхожу к стене и ощупываю мешки. Большинство из них пусты — караваев, бутылок и книг нет. В одном лежит что-то мягкое. Я вынимаю мешок из петли и высыпаю на пол содержимое. Одежда ярко-синего и красного цветов — словно во Сне. Чистая, без пятен крови. Я прикладываю к себе комбинезон, затем куртку. Они моего размера, поэтому я снимаю костюм Черно-синего и переодеваюсь. Одежда не просто впору, а словно сшита на меня. В правом кармане комбинезона — смятый тонкий лист. Я вытаскиваю плоский пластмассовый квадратик, похожий на толстый лист бумаги. Возможно, с одной стороны что-то было написано, но потом грубо стерто, так что остались сероватые следы — вероятно, слова. На другой стороне — красная полоска.

Я снова кладу квадратик в карман — в свой карман. В другом тоже что-то есть — также маленькое, плоское, квадратное и гибкое. Отражающая пленка. В ней я вижу свое лицо, и это изображение подтверждает то, что — как мне казалось — я уже знал.

В общем, подтверждает.

У меня есть нос, два глаза и копна черных волос. Щеки ободраны в тех местах, где я прижался к ледяному полу, когда выпал из мешка. Сейчас мне кажется, что это произошло несколько месяцев назад.

Правда, это не все: на лбу у меня ряд небольших костяных шишек. Они реальны, я чувствую их сквозь волосы и кожу. Нос мой не изменился, лицо нормального цвета, но эти наросты меня потрясли.

Проснуться и обнаружить, что твоя память состоит из странных, обрывочных воспоминаний, — это одно, и совсем другое — проснуться и увидеть, что ты выглядишь иначе.

Я гримасничаю, высовываю язык, затем кладу зеркало в карман и осматриваю остальные мешки. Всего их сорок три: в некоторых одежда — слишком большая или слишком маленькая, в трех — бутылки и караваи. Шесть бутылок, шесть караваев — по два в каждом мешке, словно пайки.