Барон поневоле - Владимир Сухинин Страница 15

— Тварь! Сын шлюхи и пса… — Но быстро взял себя в руки и уже спокойным голосом приказал: — Сломай ему пальцы на левой руке, да помедленней. Хочу посмотреть, как этот еретик умолять меня будет.

Палач убрал плеть за голенище сапога и подошел к Артему поближе. Только он не учел ненависть к ним Артема. И подошел слишком близко. Артем решил, если уж погибать, то надо попробовать забрать с собой кого-нибудь из палачей. Он, не сопротивляясь, позволил стражнику, исполняющему роль палача, взять его за руку и неожиданно для того ударил мучителя головой по носу. В удар он вложил остаток сил и тут же потерял сознание. Но и палачу здорово досталось. Его нос провалился внутрь, он зашатался и упал у ног привязанного Артема.

Длинноволосый вскочил со скамьи, но тут же вновь взял себя в руки.

— Отец Ермолай, — обратился он к застывшему столбом инквизитору, — проверьте, как там обвиняемый и палач.

— Я?! Почему я? — осенил себя змейкой инквизитор. — Пусть кузнец проверит или вон он. — Меченосец веры указал на второго стражника.

Тот осторожно приблизился к палачу, попытался нащупать пульс и повернул голову с открытыми глазами к себе.

— Готов, — безразлично произнес он. — А еретик жив, — добавил он и сразу отошел на пару шагов от находящегося без сознания пленника.

Артам снова был выдернут на поверхность сознания и открыл глаза. Сначала у него все двоилось. Затем он смог сфокусировать взгляд и увидел отца Ермолая.

— Каюсь! — заорал он. — Каюсь, пощадите! Отец Ермолай! Помогите!

Меченосец веры от неожиданности взвизгнул, подпрыгнул. Спрятался за спиной длинноволосого и осенил себя несколько раз святой змейкой, приговаривая при этом:

— Хранитель сбереги! Хранитель сбереги! Изыди, демон!

А Артам продолжал вопить еще громче:

— Каюсь! Грешен! Пьянствовал, блудил, не поминал Хранителя!..

— Заткните ему рот, — приказал длинноволосый.

Стражник ударил Артама кулаком по зубам. Артам захлебнулся воплем и, ударившись затылком о столб, впал в беспамятство. Его голова безвольно повисла.

Артем пришел в себя. Не открывая глаз, он услышал разговор.

— Ты что, морда, убил его? Весь столб в крови!

— Да вроде нет, ваше святейшество.

Артем почувствовал запах чеснока, приоткрыл один глаз и увидел рядом с собой нос человека. Недолго думая он ухватил его зубами и с каким-то особым наслаждением крепко сжал челюсти. Он сжимал их все сильнее, и сердце его ликовало от крика боли мучителя.

Он откусил часть носа и выплюнул его в лицо стражнику. Торжествующе, как сумасшедший, рассмеялся. Стражник ухватился руками за лицо и, подвывая, крутился на месте. Затем размахнулся ногой и ударил Артема в живот, один раз, другой.

— На, сука! На! — приговаривал он, остервенело нанося удары и вперемешку со слезами заливаясь кровью.

Артем снова потерял сознание, но выплыл Артам, который завопил во все горло:

— Не бейте! Признаюсь во всем. Вместе с отцом Ермолаем пили и девок щупали. Потом плясали голыми… Потом в бане были с Илем. Это все он виноват…

Следующий удар выбил из него сознание. Артам повис на веревках.

— По-моему, он сошел с ума, — прошептал отец Ермолай.

Длинноволосый сплюнул и согласился:

— Похоже. Хватит его бить, — приказал он. — Дурак, надо же так подставиться.

Поскуливающий стражник отошел от пленника.

— Эй вы! — позвал длинноволосый стражников, охранявших вход в кузницу. — Оттащите это мясо в подвал, но так, чтобы не сдох по дороге.

Артема сняли и поволокли в темницу.

— Ну что, отец Ермолай, пойдем посмотрим, как святой отец Хоря вылавливает колдунов среди крестьян. Еще надо солдат прочесать и тройку-другую сжечь.

— Ребятки, беда! — Козьма прошмыгнул в казарму. Поманил всех рукой и шепотом сообщил новости: — Мессира нашего измордовали в кузне. Весь в крови. Живого места на нем нет. Секли его плетью и пальцы ломали, а он умудрился одному стражнику нос откусить, а второго вообще убил. Кузнец сказывал, мог с ума сойти.

— И что делать? — спросил Гронд.

— Думайте. Кузнец сказывал, что святоши хотят с десяток солдат сжечь…

В казарму вбежал солдат из дежурного десятка.

— Тревога, братцы! Новый командир заставу в копье поднимает. В крепости бунт!

— Ты что мелешь?! — прикрикнул на него Воржек. — Какой бунт?

— Самый настоящий. Сам видел, как мужики двоих стражников и толстого инквизитора на вилы подняли. Они свою калеку лекарку защищали. Еще там этот коротышка домовой бился. Он как заорет, когда увидел, как девку за волосы тащили по улице. Как запрыгнет на спину стражнику! Трах того кулаком по башке, стражник и упал. А он на второго прыгнул, в глаза тому вцепился и орет так, что аж душа выпрыгнуть хочет. Так люто! Так люто… Хочет глаз на задницу им натянуть…

— Это как? — удивился Воржек.

— Колдует недомерок, кричит, мол, пасть порву и моргалы выколю. Видать, сиделец… Наш брат.

В казарму вбежал капрал Стерг.

— Братва, поддержим поселенцев! Они со стражей инквизиторов бьются! Те магию применяют. Мессира нашего выручим заодно…

Следующим в казарму вбежал запыхавшийся новый молодой командир. Он ударил кулаком в лицо капрала Стерга и заорал:

— Прочь с дороги! В копье! Вашу мать! Всех повешу, сволочи! Плетями забью…

Договорить он не успел. Стерг выхватил меч, коротким замахом сбоку рубанул его по голове. Солдаты и капралы лишь рты разинули.

— Теперь точно всех повесят, — прошептал Козьма и первым бросился в оружейку. Следом повалили солдаты.

Воржек взял на себя командование.

— Стерг, бери пяток солдат и в подвал. Мессира стереги, чтоб не убили. Мы на помощь крестьянам идем. Глядишь, мессир что-нибудь придумает. Мы теперь с ним кровью повязаны.

Вооруженные солдаты толпой выскочили из казармы во двор крепости. По двору бежали два инквизитора — длинноволосый и толстый. Они увидели солдат, и отец Ермолай радостно закричал:

— Ребятки, сюда, на помощь! Все грехи прощу…

Молчаливая, суровая толпа рейтаров окружила инквизиторов. Отец Ермолай, понимая, что происходит нечто странное, побледнел.

— Ребятки, соколики, вы чего? — забормотал он. — Тут бунт… Присяга…

Толпа вооруженных солдат плотнее окружала двоих служителей церкви, и их колеблющееся молчание рождало в уме инквизитора панику.

— Вы чего, ребятки?..

— А ну, пошли прочь, сволочи!.. — заорал длинноволосый, и этот крик стал спусковым крючком для мятежа.