Ярослав Умный. Первый князь Руси - Михаил Ланцов Страница 14

В речки и озера, кстати, тоже не сильно рвались поплескаться. Да и вообще – не имели для собственно мытья никакого скарба и приспособлений. Что немало удивило Ярослава. Однако почти сразу он вспомнил – аборигены Амазонки хоть и жили на берегу реки, но в воду лезть тоже не спешили. Всякой фигней обмазывались да бегали по джунглям. Какие-то дикари Африки, пусть даже и живущие возле воды, тем же грешили в основном. Да и прочие первобытные обитатели всех регионов, где они сохранились к началу их исследования, поступали также. И неважно откуда они – от крайнего севера до тропиков Южной Америки и Австралии. Везде одно и тоже. Кроме того, антропологи, как Ярослав слышал, о том же говорили. Даже ранние хомо тем же страдали. Почему? Черт его знает. Но факт был и сейчас парень в этом воочию убедился.

В унисон с этой концепцией звучало еще и то, что древнеримская цивилизация выработала признаки внешних маркеров, позволяющих сразу отличать варвара от цивилизованного человека. А именно бритье лица и чистоплотность: мытье тела и борьба с дурными запахами. В Средние века даже в ранние это тоже проявлялось, но крайне факультативно и только там и среди тех, кто претендовал на римское наследие. Например, в Византии или в королевстве франков. Но и в тех краях подобными вещами баловались только богатые и влиятельные люди. Широкие же массы уже совсем слились с окрестными дикарями и полностью перемешались в плане культурных маркеров. Да и потом, много позже в эпоху Ренессанса и Новое время, мытье в Европе рассматривалось как удовольствие, а не маркер цивилизованности. Но тут уже и церковь постаралась…

Все это было замечательно и увлекательно. И Ярослав немало обрадовался тому, что в его голове все сложилось в единую и непротиворечивую картину. Но жить в окружении вони он не хотел. Поэтому начал свою борьбу.

На следующий день после покупки рабов – нанял работников и за несколько часов соорудил сортир. Купил большую кадушку и большой котел. Заставлял рабов ежедневно натаскивать воды с реки и греть ее. А потом мыться. Себя-то он отдраивал от души. С золой из кострища и самодельной мочалки из лыка. Любаву из-под палки, но тоже отмывал с той же, если не большей тщательностью. Рабам же оставалось по минимуму. Главное – чтобы не смердело. Ну и животом не мучились. Здесь лекарств нет. От дизентерии можно и ласты склеить. Причем быстро…

И вот за очередным пререканием с Любавой их и застал Мал. Постучался в ворота и Ярослава их открыл, впуская гостя. Тот глянул на внучку с красным как помидор лицом. Усмехнулся. Но встревать не стал. Она была женщиной Ярослава – не убивает, не избивает – значит его дело. Хотя никто в Гнездо не понимал страсти парня к мытью. Считая это капризами избалованного византийского аристократа.

- С чем пожаловал? – Поинтересовался наш герой, после формальной ритуальной части приветствия.

- Я обещал, что через десять дней будет третья часть от договоренного? Вот. Принимай. – Сказал он. Что-то крикнул за забор, и какие-то мужички стали заносить большие корзины с древесным углем, а в конце, еще одну, но уже с крицей. Тяжелая. Вчетвером еле тащили.

- Вижу, что ты – человек слова, - торжественно произнес Ярослав, специально играя на люди. – Я рад что с тобой сговорился о заказе.

Мал кивнул и в весьма благодушном ключе немного поболтав ни о чем, удалился. Сразу-то уходить было не принято. Не вежливо считалось. Как и к делам переходить с порога. Вот ритуальный треп и разводили. Вроде как приметы плохие. Парня это несколько бесило, но одно дело пытаться приучить к чистоте свое окружение, и совсем другое – поменять ментальность всей округе.

Как Мал ушел, Ярослав начал изучать проданный ему товар. Крица была откровенной поганой на его взгляд. Видно делали ее в совсем уж архаичных маленьких сыродутных печках. Тут недели две кузнец с парой подмастерьев отчаянно долбя молотками толком и не рафинируют, получив лишь самое поганое железо, из которого мало-мало что-то выделывать можно. А такое, чтобы на оружие или доспехи – так это и месяца может быть мало. Слишком много шлаков, слишком низкая производительность труда.

Но другой крицы, судя по всему, в здешних краях не делали. И придется работать с тем, что есть, ибо другого не достать. Во всяком случае в ближайшие годы.

А значит, что? Правильно. Нужно подождать, пока Девятко и Неждан закончат выделывать необходимый объем эрзац кирпичей. И приступить к опытам. Они их в деревянной оправке из глиняной смеси лепили да сушили пока под наспех сооруженным навесом. Нормальной печи для обжига не было и не предвиделось в ближайшее время. Так что кирпичи должны были выйти очень убогие. Но всяко лучше, чем их полное отсутствие? Тем более, что в оригинальных персидских да индийских печах применялись и куда более поганые материалы. То есть, сойдет и такая погань. А дальше? А дальше как получится. Ситуация может повернуться по-разному. От крайне благоприятной и всеобщего одобрения до быстрой и мучительной смерти под пытками, дабы он все свои секреты рассказал «уважаемым людям». Планы строить в столь нестабильной обстановке можно было лишь на очень непродолжительный период. Да и то – не сколько планы, сколько сценарии возможных действий…