Человек-Паук. Вечная юность - Стефан Петручо Страница 14

«А вот этот сияющий купол я уже где-то видел. Они взяли Кингпина!»

Приблизившись к полицейским настолько, что они смогли бы его расслышать, он выхватил скрижаль из-за спины и поднял ее вверх, словно трофей.

– Эй, парни в синем! Я вам кое-что принес!

Учитывая историю его взаимоотношений с законом, реакция полицейских не должна была удивлять его. Однако удивила.

– Это Человек-Паук!

– У него что-то в руке!

– Возможно, бомба!

– Погодите – что? Ребята, вы…

Пули высекли искры из фасада здания.

– Ничего себе! Я же только хотел…

– Внимание! Возможно, он явился освободить Кингпина!

Пули засвистели ближе. Пришлось прыгать с места на место, уворачиваясь от выстрелов.

– Какого дьявола я буду его освобождать? Я же только что поймал его!

Но грохот выстрелов заглушил его голос, а шансы попасть под удачный выстрел с каждой секундой росли. И чем безнадежнее становилось его положение, тем сильнее переполнялось адреналином его экстраординарное тело.

Выстрелив в верхушку высотного здания еще одной нитью, он стремительно качнулся вперед и, набрав скорость, выпустил нить. Следующая нить, пущенная в водонапорную башню через улицу, вынесла его из-под обстрела.

Уйти от полиции по крышам было легко, а вот избавиться от возмущения – намного сложнее. Долгий, тяжелый день брал свое. Приземлившись на асфальт, он скрипнул зубами и смахнул пот со лба.

«Неужели так трудно хотя бы сказать „спасибо“? Неужели все, что я делаю, не стоит даже того, чтобы полиция не открывала по мне огонь, когда я пытаюсь вернуть им бесценную реликвию? Каждый раз, каждый раз – одно и то же. Что ни сделай – ничего не меняется. Ничего!»

От копов следовало оторваться подальше. Но, выстрелив новой нитью паутины, он дернул за нее с такой силой, что штырь антенны на другом конце нити едва не сломался пополам.

«Чем подвергать себя опасности, как какой-то болван, я мог бы жить достойной жизнью! Достойной? Черт побери, с моими возможностями я мог бы быть богатым и уважаемым человеком, а не полуголодным фотографом с репутацией труса».

В высшей точке полета Питер еще раз с силой рванул нить. На этот раз штырь антенны сломался. В глубине души он надеялся, что скорость свободного падения избавит его от кипучей ярости.

Но не вышло.

Вторая нить остановила падение, но не бег мыслей.

«Ну и прекрасно. И провались оно все. С меня хватит. Если весь мир против меня, то спорить с ним просто глупо. Говорите, я опасен для общества? И обращаетесь со мной соответственно? Хорошо. Я вполне могу стать опасным для общества».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПИТЕР лежал в кровати, глядя в потолок. Сердце яростно билось в груди. То и дело поглядывая на древнюю скрижаль, он думал о том, как все это смешно и нелепо: величайшая тайна в истории человечества вот так запросто валяется на полу, торчит из-под кучи нестиранной одежды…

А в жизни требовалось что-то менять. Что именно и каким образом – он не знал, но что-то менять было нужно.

Когда-то он уже пробовал бросить жизнь Человека-Паука, но не тут-то было. Когда единственный человек, которого он считал отцом, дядя Бен, погиб от рук уличного грабителя, которого Питер вполне мог бы остановить, он дал слово использовать свои силы во благо людям. Однако он делал это далеко не первый год, и, похоже, ни одно из его добрых дел не осталось безнаказанным. И это ему надоело.

«Может, просто ограничиться мелкими воришками, удирающими от погони, если попадутся навстречу?»

Перед глазами возникли лица смеющихся врагов. Его босс, Джона Джеймсон, издевательски хохотал вместе с суперзлодеями – Ящером, Зеленым Гоблином и Доктором Осьминогом. Родные и близкие – тетя Мэй, Гвен, Гарри и Мэри Джейн – смотрели на него с болью и разочарованием. Они казались настолько реальными… Питер даже не понимал, что все это – сон, пока не услышал голос дяди Бена:

– Спокойнее.

Он словно вновь оказался в Квинсе, за старым кухонным столом, за работой над школьным научным проектом. Он трудился над неуклюжей моделью молекулы того самого полимера, что позже превратился в его паутину. Он дважды порезал палец, работая над мелкими деталями, но модель никак не выходила такой, как нужно. В конце концов, он поддался ярости, швырнул модель на пол и растоптал.

– Спокойнее, Питер!

– Без толку. Все равно этот тупой учитель, наверное, даже не знает, что такое полимер!

Одноклассники Питера уж точно не знали этого. Для них он был нердом – изгоем, ежедневно подвергавшимся нападкам Флэша Томпсона и насмешкам остальных. Казалось, все его старания бессмысленны.

– Главное, не спеши, действуй с умом. И все получится.

– Не могу! – огрызнулся Питер. – Я не умею не спешить!

Проснувшись, он понял, что не научился этому до сих пор.

Было утро. Питер чувствовал себя, будто с похмелья: ушибы болели, а главное – внутри до сих пор бушевала ярость, смешанная с чувством вины. Ночные видения не оставляли его – прилипли, точно его собственная паутина! Машинально, будто робот, он приготовил завтрак, едва не силой заставил себя проглотить кусочек-другой и потащился в ГУЭ.

Лучи утреннего солнца немного рассеяли его уныние, но настроение начало улучшаться только при виде Гвен. Она шла к нему через улицу, легкий ветерок играл ее волосами, а взгляд ее чудесных острых глаз был устремлен на него.

Но тут она заговорила:

– Питер! Я же везде тебя ищу! Где ты был?

К подобному обвиняющему тону Питер давно привык – но только не от нее.

– Прости, Гвенди. Наверное, просто устал.

– Настолько, что не мог ответить на звонок?

– Э-э… вроде того.

Рука Гвен уперлась в бедро.

– В самом деле? Что ж, наверное, это и вправду очень утомительно – удирать прочь, когда настало время постоять за себя!

– Погоди. Что?

Ну вот. Опять. Опять те же вопросы, опять те же оскорбления – и от кого? От единственного в мире человека, который, казалось бы, верил ему безоговорочно!

– А где ты был, когда арестовывали наших?

«Пытался доказать их невиновность, и в процессе мне чуть не вышибли мозги. Но вслух я этого сказать не могу».

– По крайней мере, мог бы выдумать хоть какое-то оправдание! – секунду помедлив, Гвен заговорила тише. – Окей, стой, жуй свою жвачку. Должно быть, для твоего исчезновения была причина. Может, я и больна на всю голову, раз не списываю тебя со счетов, но я подожду, пока ты не соблаговолишь все объяснить.

– Гвен… ты что, плачешь?

Действительно, она плакала. Все попытки сдержаться привели только к тому, что слезы градом покатились по ее щекам. Гвен отвернулась.