Отчуждение - Сергей Самаров Страница 14

Бандиты были не слишком и далеко от летчиков. Судя по тому, что они устроили привал, они не видели дым, который летчики подняли. Но, если банда двинется не по ущелью, а через хребты, что вполне возможно, поскольку я не знаю направления их движения, то увидит обязательно белый столб дыма, и устремится туда. Бандиты догадаются, что такой костер может быть только сигнальным. Если, конечно, не наткнутся на догорающие останки еще какого-нибудь летательного аппарата или не случится что-то непредвиденное. Например, не появится рядом мой взвод.

Мысль в голову пришла только одна: летчиков следует выручать! Беда им грозит однозначно, и беда серьезная. Хотя может и не грозить, но вполне может и грозить. Это вопрос только везучести «летунов». Но мною уже был получен приказ исследовать место падения инопланетного летательного аппарата, и не лезть в поиски летчиков. Да и взвод мой уже, наверное, на подходе к месту падения неизвестного летательного тела. Вот-вот завершит спуск. Как бы там еще чего не случилось… Понимая, что без взвода я – только один единственный автоматный ствол, хотя и достаточно опасный, я выписал в воздухе крутой вираж, какой невозможно было бы выполнить ни на одной земной площадке, не перевернувшись, и на полном газу рванул вперед. Скорость полета была сумасшедшая, невероятная для земных дорог, я сбросил ее только при приближении к месту. Увидел, что взвод спустится на дно не раньше, чем через десять минут, я сам приземлился рядом с ручьем, неподалеку от ямы, уже заполненной водой из ручья. И при торможении не сделал акробатическое сальто, так делал это до меня рядовой Пашинцев. Умудрился легко затормозить, и спокойно поставил мотоцикл на складные упоры-ножки. Выбравшись из сидения, сделал десять шагов вперед, всматриваясь во все перед собой.

И сразу за густыми кустами увидел Его.

Первое впечатление было такое, что передо мной не разумное существо, а хищный паук, лохматостью и мощными лапами похожий на птицееда, но только гигантских размеров. То есть, передо мной был неприкрытый враг. Но, имея лишь смутное понятие об арахнологии ^[5], я не брался утверждать это точно. Однако помнил, что читал когда-то в детстве – все пауки, за исключением одного паука-скакуна ^[6] – хищники. Следовательно, от них следует держаться подальше. Мне не слишком хотелось, чтобы это иноземное существо закусило мной. Надежда была только на автомат, который я не выпускал из рук с момента приземления.

Симпатии паук не вызывал. Любоваться им было сложно. От одного конца его распростертых в разные стороны лап до противоположного было не менее трех метров. Паук, как мне показалось, подыхал. Его округлое тело представляло собой, практически, только живот, к которому без шеи крепилась голова в два раза превышающая размерами мою. Однако, при моем приближении паук пошевелил одной из восьми своих конечностей. Той, что была ко мне ближе других.

– Дай. – словно гром с неба прогремел. – Отдай его мне.

Паук, оказывается, умел разговаривать по-человечески. Мне, однако, вовсе не захотелось спрашивать, что я должен ему дать. Из огромного зубастого рта вываливалась густая, смешанная с кровавой пеной слюна, и слова прорывались сквозь нее, звучно и неприятно булькали при этом. Быть съеденным таким ртом мне совсем не нравилось, и я опустил предохранитель автомата в положение автоматического огня, предполагая, что паук пожелал затребовать себе мое тело. Я был не жадным человеком, но тело могло еще и мне самому послужить.

Но тут опять сказал свое слово шлем. Вернее, он говорил со мной не словами, а понятиями, как выразился рядовой Пашинцев. Но дело было не в терминологии. Я ощутил, что должен отдать пауку именно его, шлем, то есть. Вполне справедливое, мне показалось, требование, поскольку именно ему шлем, как я подумал, и принадлежал. Долго не думая, я снял шлем с головы, и вложил в длинную лохматую конечность, к которой не побоялся приблизиться – положил прямо под пять длинных и острых хищных когтей. Одновременно подумал, как паук натянет такой маленький для него шлем на такую большую голову.

При этом я никак не показывал, что опасаюсь это чудовище. Я, естественно, был полностью расслаблен и насторожен, и готов был в любой момент и в сторону отскочить, и автомат вскинуть к поясу, поскольку «планшетник» на моей груди продолжал вести съемку, как и во время полета на мотоцикле. Но с такой дистанции стрелять с пояса даже удобнее, чем от плеча. Лапа, получив шлем, сначала в судороге дернулась, сжимая его, словно оживала, а потом зашевелилась быстрее, ей тут же помогла вторая передняя, и вместе они без проблем водрузили шлем на громадную голову паука. Причем налез он на нее без всяких проблем, и, кажется, приходился как раз впору.

– У-у-уф-ф-ф. – опять прогрохотало громом по дну ущелья, но лес на склонах погасил начавшееся было эхо.

Паук сделал глубокий вдох, потом сильный выдох, и изо рта у него вывалился большой кусок пены. Но пена эта уже была без крови.

– Спасиба! – внезапно сказал паук с сильным кавказским акцентом, одним упругим прыжком вскочил на все восемь лап, сразу поднявшись на пару метров над землей, и заставил меня вскинуть к поясу автомат.

– Не надо стрэлай. – снова с тем же акцентом сказал он голосом джина из лампы Аладдина. Признаться, я в этот момент слегка опасался за свои барабанные перепонки, и держал рот раскрытым, чтобы звуки в голове не застревали, но не дал очередь даже тогда, когда паук стремительным прыжком перелетел через меня, и уселся в то, что только что было моим воздушным мотоциклом. Только теперь мотоцикл превратился в сильно обтекаемый по форме аппарат, довольно большой по размеру, и с крышей, которая сама собой захлопнулась над головой паука.

– Спасиба за моя скутер. – из внутренностей машины голос звучал менее угрожающе.

Я бы и еще поговорил, и задал бы несколько волнующих, наверное, не только меня вопросов. Но скутер сразу сорвался с места, и устремился ввысь и в сторону. Скорость стартового полета была такая, что глаз едва ухватывался за движение. Я повернулся так, чтобы объектив моего «планшетника» захватил отлет паука.