Посол в запретную зону - Евгений Гуляковский Страница 14

Небольшой универсальный секретарь-терминал примостился и на столе Крутицкого, рядом с детектором лжи, однако следователю зачем-то понадобилось разложить перед собой несколько аккуратно разлинованных листов, заточить старинный деревянный карандаш и положить его справа от себя. Затем он взял этот самый карандаш в руки и отчеркнул на лежавшем перед ним листе бумаги какое-то слово.

Скорее всего, все эти действия должны были вызвать в подследственном священный трепет и ужас перед безликой и всемогущей колесницей правосудия и были продиктованы инструкциями, специально подготовленными психологами, но в Северцеве ничего, кроме нараставшего раздражения, уловки следователя не вызывали.

Неожиданно подчеркнув на своем листе еще одно слово, Крутицкий резко вскинул голову и спросил тем всезнающим тоном, которым умеют разговаривать только следователи:

— Так с кем вы должны были встретиться на Глории?

— Ну разумеется, с представителями ширанцев! С кем же еще?! — нагло заявил Северцев, глядя прямо в глаза Крутицкому.

Индикатор лжи на детекторе сразу же вспыхнул ярко-красным светом.

— Зря вы так! — укоризненным, почти отеческим тоном произнес Крутицкий. — Я бы вам посоветовал относиться к моим вопросам серьезней.

— А вы задавайте серьезные вопросы, тогда и ответы будут соответствующими! — не меняя наглого тона, заявил этот самоуверенный мальчишка.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Крутицкий, резко меняя направление атаки. — Я попробую. Что заставило вас угрожать оружием офицеру, находившемуся при исполнении служебных обязанностей?

— Он был неправ, этот офицер, и первым нарушил устав. К тому же это служебное нарушение не тянет на следователя по особо важным делам и должно расследоваться руководством базы.

— Я смотрю, вы неплохо разбираетесь в юриспруденции. Разыгрываете из себя героя или просто не знаете, чем может закончиться наш разговор?

— Об этом можете не беспокоиться. О подвигах тайной полиции на флоте хорошо известно.

Неожиданно Крутицкий почувствовал, что едва сдерживает бешенство. Он не привык разговаривать с подследственными в подобном тоне. Этот человек его нисколько не боялся или так хорошо умел держать себя в руках, что успешно скрывал подлинные чувства. Но гнев — это признак слабости, на которую человек его положения не имел ни малейшего права. С трудом взяв себя в руки, Крутицкий вновь резко поменял тактику.

— С другой стороны, если мой отчет окажется положительным, ваша жизнь может сильно измениться! И вы даже не представляете, насколько сильно. Что вы скажете о должности особого уполномоченного посла Федерации на Фронте?

Олег ждал, что рано или поздно разговор коснется этой темы, и давно заготовил подходящий ответ:

— Скажу, что я в ней не нуждаюсь.

— Можно узнать, почему? — Любезная улыбка не исчезла с губ Крутицкого, и это не понравилось Олегу. Он ожидал более бурной реакции на свой отказ.

— Да потому, что меня вполне устраивает жизнь на этой базе.

— В это трудно поверить. Для молодого человека вашего возраста полная изоляция от общества крайне нежелательна. Она препятствует развитию его способностей и карьерному росту. Вы же вроде собирались стать военным пилотом, даже поступали в училище.

— И провалился. Не прошел по конкурсу. Впрочем, вам и это, разумеется, известно.

— Вы надеетесь, что служба на этой базе принесет вам зеленый билет в военное училище?

— А разве нет?

— Вряд ли, слишком невелик шанс. С другой стороны, если бы вы служили в столице, в любой должности, которую сами выберете… Может быть, все-таки расскажете, что на самом деле произошло на Глории?

Манера Крутицкого мгновенно и неожиданно менять тему разговора уже не удивляла Олега. Он все время ожидал какого-нибудь подвоха и лишь обворожительно улыбнулся в ответ на этот вопрос.

— Да я бы с удовольствием рассказал, только вы ведь все равно мне не поверите, доказательств у меня нет, а люди вашего ведомства верят только доказательствам.

— Зато у меня есть вот это! — Крутицкий похлопал по кожуху экрана детектора лжи. — А кроме того, я и сам неплохо чувствую, когда люди лгут. Такая, знаете ли, должность. К тому же вы не совсем правы насчет доказательств. Одно если и не доказательство, то по крайней мере косвенное подтверждение вашего отчета у меня имеется.

— Что вы имеете в виду?

— Снимки района Глории телескопом Хармей через два часа после вашего боя с ширанцами.

«Он знает гораздо больше, чем говорит, — подумал Олег. — О схватке с ширанцами в моем отчете не было ни слова. Или это очередная психологическая ловушка? Ждете, что я клюну на эту наживку? Не дождетесь, господин советник!»

— Не было никакой схватки с ширанцами!

— А я и не говорил, что она была, это вы сказали. Я упомянул лишь об обломках ширанского излучателя. Может быть, объясните, откуда они там взялись? По расчетам наших аналитиков, в это время ваш корабль должен был находиться в нескольких сотнях километров от этого места. Вы были если и не прямым участником, то по крайней мере свидетелем произошедших там событий!

Олегу надоело выкручиваться, выдумывать и уходить от прямых ответов, тем более что индикатор детектора лжи на столе Крутицкого то и дело вспыхивал красным светом, едва он пытался подсунуть тому какую-нибудь правдоподобную выдумку, в которую не верил сам.

— Я могу рассказать вам всё как было, но только при одном условии.

«Вот наглец! — подумал Крутицкий. — Он еще и условия ставит!» Это был первый подобный случай в его практике, и как ни странно, ему все больше начинал нравиться этот ершистый парень.

— Я готов выслушать ваши условия!

— Всего одно условие. И совсем простое. Вы дадите мне слово не использовать в официальных материалах всё, что от меня услышите, если сами не Поверите в мой рассказ! Мне не хочется очутиться в Психической клинике, тюрьма по сравнению с этим — гораздо более желанное место.

Хорошо. Я даю вам такое слово, — сказал Крутицкий, отключая записывающее устройство на своем терминале.