Евангелие рукотворных богов - Вадим Вознесенский Страница 14

– Хорошо как, – вздохнул Кулак, – давно так тихо не было. А? Может, и наладится? Кута, смотри – чистая, как встарь.

Свежи были воспоминания – воды реки, несущие свернувшиеся сывороткой грязно-серые хлопья пепельной пены. В первые годы грязь ползла по течению сплошным комковатым ковром, позже, как правило, после таяния снега или дождей, в мутноватой воде вновь появлялась странная взвесь.

– Очищается помаленьку.

– А я вот боюсь. Порой смотришь на лес – вроде все как прежде и в то же время немного не так. Как будто меняется незаметно. Ты птиц когда в последний раз видел? И зверьё в лесу иной раз такое встретишь… Про волколаков и не говорю.

– Да, сосед, тебя послушать – хоть в петлю. Пойдем спать, молодые пусть службу бдят.

Старики поднимаются, подбирают с чурок, на которых сидели, теплые мохнатые шубы и расходятся по стоянкам. Старики… сколько им было, когда началась война? Двадцать пять-тридцать лет, не больше. А посмотреть сейчас – выглядят на все семьдесят. И то правда, год после войны один за два разменивается, и то лишь тем, кто выжил.

Назад вверх по течению возвращаться не в пример тяжелее, приходится постоянно работать веслами, часто останавливаться на привалы, однако правду люди говорят – путь домой из гостей в два раза короче кажется. Пять дней плавания – и за поворотом реки вырастают очертания родного хутора – ладный смоленый частокол из разобранных изб старого поселка, смотровая вышка с деревянными щитами, обшитыми дубленой кожей, в прошлом году подправленные сходни-пристань. Из-за ограды колоннами, подпирающими свинцовое небо, поднимаются вверх полосы дыма. Отлегает от сердца – в селении все в порядке, уберегли боги от непрошеных гостей, живы оставшиеся родичи. А Ванко соскучился еще и по новому жителю хутора. Ведь разобраться – своими руками выхаживал, как котенка с пальца кормил. Спасенного незнакомца иначе, как Ванковым крестником, и не называл никто. Пока сам не узнаешь – не поймешь радости, когда безнадежно больной, вот уже четыре недели говоривший разве только с духами, вдруг осмысленно смотрит в твое лицо и с трудом, но отчетливо произносит:

– Ка-а-ак де-ела, п-пацан?

Язык плохо слушается гостя – насквозь разорванная щека срослась уродливой маской, неестественно растягивая рот и перекашивая челюсть. Ладони отказываются повиноваться хозяину – они лишены плоти, и хрупкая пленка молодой кожи плотно обтягивает лишь тонкие кости и сухожилия, грозя лопнуть при каждом движении. Не обнаруженные сразу переломанные ребра и ключица срослись как пришлось, поэтому тело несимметрично выгибается вправо. Из живого мертвеца он превратился в беспомощного калеку, но, один раз придя в себя, тот уже не позволяет беспамятству овладеть сознанием.

– Хорошо, а твои?

– Нормально. Где я?

Короткие фразы превращаются в растянутое мычание, но понимать собеседника Ванко не составляет большого труда.

– Хутор Сивого, моего отца, – Ручей.

– Давно?

– Почти месяц.

– Скоро торг?

– Завтра едем.

– Я с вами.

– Нельзя, никак нельзя! Не довезем мы тебя, ты ведь очнулся только!

– Зовут как?

– Ванко Сивый. А тебя?

И тут незнакомец задумывается, будто забыл свое имя, и закрывает левый глаз. Он закрыл бы и правый, но безобразное веко лишь нелепо дергается, и гость оставляет тщетные попытки. Он замирает на несколько мгновений, потом его передергивает, и раздается неприятный клокочущий хрип. Ванко в замешательстве осознает, что слышит надрывный смех.

Из непонятного бормотания паренек выхватывает лишь одно слово.

– Рахан? – переспрашивает он.

– Да, – отвечает спасенный, после чего неожиданно сильно сжимает запястье мальчика своими, на первый взгляд слабыми пальцами и, приблизив вплотную кажущееся безумным лицо, быстро и жарко излагает свою просьбу. Потом он откидывается назад и бесконечным заклинанием шепчет: – Найди, пацан!

Ванко сидел на носу лодки, всматривался в приближающиеся родные стены, вспоминал события двухнедельной давности и гадал – в каком состоянии встретит его Рахан. Было немного неловко – не оправдал надежд и не выполнил задания, но при этом сделал все, что мог, совесть мальчика была чиста. Вдали уже можно было различить фигурку караульного на вышке и скапливающихся на берегу муравьев-людей. Значит, путешественников уже заметил бдительный смотрящий и у маленькой пристани собрались встречающие.

Дружеские объятия встречающих охотников и слезы на глазах женщин – достойная награда вернувшимся путешественникам. В маленькой закрытой общине отсутствие каждого члена ощущается достаточно остро. Полное неведение о судьбе отправившихся в далекую дорогу заставляло домочадцев каждый день с тревогой вглядываться в ту сторону, куда ушла половина боеспособных мужчин рода. Поэтому их возвращение без потерь и в полном здравии – отличный повод для праздника.

Ванко диву давался: во всеобщей суете и приготовлениях создавалось впечатление, что на хуторе живет в два раза больше народа – все высыпали во двор и деловито сновали между постройками, собирая на стол. Паренек осмотрелся – и увидел отстраненную одинокую фигуру. Человек сидел на положенном набок бревне у длинного коровьего хлева, понурив голову, положив на колени руки с опущенными ладонями. Мешковатый балахон с капюшоном, похоже, был извлечен из кучи старья, хранившегося на чердаке главной избы. Темно-серые брюки с выцветшей алой каймой, наверное, были найдены там же. Скрывающий лицо капюшон и знакомая перекошенность в плечах, пронизывающая весь облик отрешенность. Ошибиться невозможно – Рахан нашел в себе силы выйти погреться в скупых лучах солнца. Сивый сказал после:

– Правильно, что он рожу закрывает, – бабы без того дитя выносить не могут.

И действительно, жительницы хутора, проходя мимо, не отваживались даже глянуть в сторону бедняги, какая-то непреодолимая сила заставляла их огибать ссутулившуюся фигуру на почтительном расстоянии. Ванко не брезговал – настоящим мужчинам не подобает смущаться при виде шрамов, полученных в бою.

– Рахан, – окликнул он, подойдя почти вплотную.

– А, привет, пацан. – Ванко встретил усталый взгляд гостя. – Как сплавали?

Рахан во время разговора все еще коверкал речь: растягивал гласные, глотал звуки, трудно давались «р» и «с».

– Хорошо, торговали удачно, солью запаслись.

– Не встретил?

– Я искал, не было, все стоянки осмотрел.

– Ничего, не переживай, уже скоро, я знаю.

– А ты как? Ходишь уже?

– Как видишь. Марионетка ломаная.

Позднее Ванко убедился – своими резкими переваливающимися движениями Рахан действительно походил на тех неуклюжих кукол, с которыми выступали бродячие артисты на ярмарке, управляя конечностями деревянных рабов при помощи грубых нитей. Нога и та, вроде бы тщательно выправленная Сивым, после выздоровления оказалась короче левой.