Где бы ты ни был - Джеймс Ганн Страница 14

– Лоренс, штат Канзас.

– Канзас? – Дженкинс помотал бородой. – Слыхал, что это засушливые места, но я куда больше высох. Этот город вроде бы сжег Куонтрилл в Гражданскую, и лучше б его не отстраивали. В кармане ни пенни, ладно в бутылке чего-то осталось, не то бы помер от жажды. С Эб надо что-то делать, сынок, – это ведь она, да?

Мэтт кивнул.

– Стар я уже для таких делов, мне б в качалке сидеть с кувшинчиком. С этой девкой надо чего-то делать.

– Боюсь, уже поздно, – сказал Мэтт.

– В том-то вся и беда. Годков на шесть запоздали. Ты ученый человек, скажи, что нам делать?

– Не могу вам сказать. Думать об этом и то не могу, иначе ничего не получится. – Был у Мэри ягненок… – Хотите ударить меня – валяйте. Все это случилось из-за меня.

Ручища Дженкинса легла ему на плечо.

– Да ладно тебе, сынок. Не ты, так другой. Ежели Эб чего втемяшится, из нее уж не выбьешь. И утихомирить ее нельзя ни в какую, а злая она хуже, чем все ведьмы геенны огненной.

Мэтт дал ему десять долларов.

– Это чтобы великую сушь одолеть. Постарайтесь забыться, может, в скором времени что-то изменится.

– Хороший ты парень, сынок. Только сгоряча ничего не делай.

Был у Мэри ягненок…

Дженкинс, вскинув руку в прощальном салюте, повернул за угол, и его гигантская тень ушла из мира живых.

Мэтт вернулся на Массачусетс-стрит, дошел до машины и почти физически почувствовал, что Эбби здесь, совсем близко. Она окружала его, как облако пыли, видимой только при определенных условиях, – полуангел, получертовка, полулюбящая, полуненавидящая. Нестойкая смесь полярных противоположностей, нежизнеспособная комбинация.

Она не виновата, со вздохом подумал Мэтт. Он сам ввязался в это из любви к науке, но наука не властна над женщиной. Освобождая женщину, она не в силах ее понять. Эбби – женщина, наделенная могуществом богини, но оно ни к чему ей. Она хотела только одного: выйти замуж. Это он, Мэтт, пробудил в ней неведомые ранее силы и теперь расплачивается за то, что содеял. Закон действия и противодействия непреложен.

Когда Мэтт приехал на Седьмую улицу, настала теплая ночь, и вокруг фонарей кружились ночные мошки. Он остановился у старого желтого – возможно, когда-то белого – дома за узорной чугунной оградой, кое-где покосившейся.

На звонок Мэтта вышел профессор Франклин, декан его факультета.

– Мэтт! Не сразу узнал вас. Что так быстро? Я думал, вы надолго засели в Озарке – не говорите только, что уже закончили книгу.

– Я ее не закончил, но хотел бы поговорить с вами, если позволите.

– Конечно, о чем речь. Заходите. Я тут разбираю работы первокурсников, коим, как водится, конца нет.

Франклин, высокий, с буйной седой шевелюрой, немного сутулый в свои шестьдесят с небольшим, привел гостя в заставленный книгами кабинет, где на кипе бумаг лежали его очки.

– Что это с вами? – вскричал профессор, надев их. – Не больны ли?

– Можно и так сказать. Вопрос в том, как вылечиться. Что бы вы прописали человеку, верящему в сверхъестественное?

– Многие верили, оставаясь при этом достойными членами общества, – пожал плечами Франклин. – Конан Дойл, например…

– Но я не просто верю, я могу доказать.

– Галлюцинации? Это уже серьезнее, может понадобиться психиатрическое лечение. Я, как вы знаете, учитель, а вам нужен врач – но не хотите же вы сказать…

– Доказать могу, но мне не хочется это делать. Мир от этого лучше не станет.

– Истина важна сама по себе, но это же не серьезно…

– Очень даже серьезно, – поежился Мэтт. – Я мог бы доказать, что левитация, телепортация, телепатия действительно существуют. И я в здравом уме, а от этого лечения нет.

– Мэтт, вы и вправду больны…

– А что вы скажете, если ваши очки перелетят с вашего носа на мой?

– Скажу, что вам нужно посетить психиатра.

Очки проплыли по воздуху и наделись на Мэтта.

– Это не смешно, Мэтт! – воскликнул профессор, ощупывая лицо.

Мэтт вздохнул и вернул очки.

– А если я сам взлечу? – сказал он и тут же это проделал.

– Спускайтесь немедленно! – приказал Франклин.

Мэтт опустился на стул.

– Что за нелепые фокусы. Сходите к доктору, Мэтт, не теряйте времени. А мне, думаю, надо будет утром пойти к окулисту, – сказал профессор, энергично протирая очки.

– Этого я и боялся, – опять вздохнул Мэтт. – Эбби?

– Да, мистер Райт? – послышалось в комнате.

Франклин забегал глазами по сторонам.

– Спасибо тебе.

– Уходите! – дрожащим голосом потребовал Франклин. – Хватит с меня ваших штучек!

– Доктор Франклин не верит в тебя, а я верю. До свидания, профессор, боюсь, психиатры мне не помогут.

Мэтт вышел, а Франклин принялся обыскивать кабинет и гостиную.

Через кампус Мэтт ехал с чувством, что финал близок. Джейхок-бульвар привел его на вершину Ореады, где на севере виднелась долина Коу, а на юге река Уакаруса. Университетские корпуса стояли темные – свет горел только в Студенческом союзе, в библиотеке и у досок объявлений. Длинные административные крылья чернели, в белых арках Бадиг-холла гнездилась ночь.

Мэтт подъехал к своему дому. Гая, видимо, не было: в квартире темно, а Гай так рано спать не ложится.

Мэтт вошел, включил свет в гостиной. Обычный бардак: на диване свитер, на стуле книги.

В темной кухне Мэтт налетел на плиту, выругался, потер бедро. Был у Мэри ягненок… где-то здесь должно быть.

Он держался на ногах лишь благодаря каким-то скрытым резервам. Ничего, скоро отдохнем… он ходил за ней по пятам. Ага, вот он, сахар. Синий сахар.

Он нашел коробку с хлопьями, достал из холодильника молоко. Вскрыл коробку ножом, насыпал хлопья в тарелку, полил молоком, посыпал сахаром. Синий сахар… белый как снег ягненок. Как же ему хочется спать.

Он отправил ложку в рот, пожевал, проглотил. Еда исчезла из пищевода.

Мэтт схватил нож и вонзил себе в грудь. Нож исчез из руки.

Подняв тяжелую, клонящуюся на грудь голову, он не услышал шипения и зажег свет. Кран горелки, которую он открыл, налетев на плиту, был закрыт.

Синий сахар от тараканов, газ, нож – ничего не сработало. Все бесполезно. Выхода нет.

Он вернулся в гостиную, сбросил с дивана свитер и сел. Последняя надежда не оправдалась, но он был по-своему рад, что у него ничего не вышло. Не потому, что остался жив, а потому, что это трусливый способ. Он все время увертывался от решения, которое постоянно маячило перед ним, но теперь иного выбора не осталось.