Курс на Юг - Борис Батыршин Страница 14

Июль 1879 г.

Северная Атлантика, 28° северной широты.

– Вот убей, не пойму, что нашему богоспасаемому Отечеству понадобилось в этом, простите мой французский, афедроне мира?? Всего ничего спуститься к югу – и можно заглянуть вниз с земного диска и полюбоваться хоботами тех самых слонов! В детстве, помнится, как прочитал книжку с индийскими легендами, где о сём говорится – так мечтал свесить с края земного диска верёвку и спуститься к слонам. Всё меня занимало: что они там едят?

Судно находилось в море уже вторую неделю. Выйдя из Остенде, «Луиза-Мария» зашла сначала во французский Брест, где на борт поднялся Остелецкий. «Конспирация, дорогой барон, конспирация! – объяснил он свою задержку. – Лишний раз перестраховаться не мешает, да и прихватить кое-кого требовалось после Парижа…»

«Кое-кто» оказалось дюжиной крепких молодцов, навьюченных металлически звякающими сумками и баулами. «Моё, так сказать, сопровождение. – пояснил Остелецкий. – В краях, куда мы, Гревочка направляемся, они лишними не будут. А пока, вели устроить их где-нибудь, да так, чтобы с командой парохода лишний раз не пересекались».

Закадычные друзья беседовали, стоя на шкафуте. Форштевень с шуршанием режет воду, слепящие солнечные блики играют на мелкой волне, отскакивают от воды, словно от осколков зеркала, вспыхивают на бортах, на подволоках кают, весело прыгают по стенкам надстроек, по стоящим на кильблоках шлюпкам, по траурно-чёрному кожуху дымовой трубы и раструбам вентиляторов. Позади остался Бискайский залив и переход к Канарским островам. «Луиза-Мария», нарядная, сверкающая надраенной медяшкой, несёт хозяев в свадебное путешествие – к далёкому горизонту, где уже угадывается в полуденном мареве зубчатый профиль острова Тенерифе.

– То-то, что не поймёшь, Гревочка. А вот твоя жена сразу обо всём догадалась. В том числе и насчёт «Пасифик Стим» – кто, мол, это такой умный тебе советы даёт?

Греве вздохнул. Камилла после завтрака закрылась в каюте, прячась от дневной жары, и теперь они с Остелецким были предоставлены друг другу. Но барон не питал иллюзий – вечером из него вытянут каждое слово сказанное гостем из Петербурга. Сопротивляться бесполезно, у баронессы это получалось не хуже, чем у испанских инквизиторов. Правда, несколько иными методами.

– Что же насчёт слонов, – продолжал Остелецкий, – то выбрось их из головы. Нет там никаких слонов, одни пингвины. Вот пойдём Магеллановым проливом – может, и увидишь.

– Да видел я их! – отмахнулся барон. – Когда мыс Доброй Надежды огибали, тогда и видел. Скалистый берег весь в пингвинах, точно как солидные господа во фраках и крахмальных визитках – чёрно-белые, упитанные, и всё время гогочут…

– Вот и хорошо, что видел, значит, сюрпризов будет меньше. Что до того, что начальству из-под шпица понадобилось на краю света – я, признаться, поначалу тоже удивился. Но, слава богу, нашлись добрые люди, разъяснили. Видишь ли, могущество Британской Империи во многом выросло из того, что они сумели к концу восемнадцатого века взять под свой контроль главные торговые маршруты. Суэцкий канал, Южная Африка…

– Газеты пишут, в Южной Африке у англичан не всё ладно. – перебил собеседника барон. – Хоть президент Трансвааля Томас Бюргерс и отговаривает африканеров браться за оружие, но любому наблюдателю очевидно: долго это не продлится. С нынешней политикой британских властей, так в особенности. ^[7] Это надо было додуматься: взыскивать недоимки по налогам за годы, предшествовавшие аннексии Оранжевого свободного государства! Неудивительно, что буры готовы взбунтоваться! А тогда найдётся немало желающих помочь отвоевать свободу. Мы, скажем, или те же немцы с голландцами. Им буры, считай, родня!

– Об этом я тебе и толкую! Но если кто-то вознамерится вырвать зубы у британского льва, то он должен не топить английские броненосцы и даже не поднимать мятежи среди покорённых народов. То есть, это, конечно, дело полезное и даже необходимое, но главное всё же – перехватить у них из рук торные океанские дороги и крепко встать там, где эти дороги сходятся. В естественных «узостях», которых никак не миновать: Гибралтар, Мыс Доброй Надежды, Баб-эль-Мандебский и Малаккский проливы… да что я тебе объясняю, сам прекрасно всё знаешь – после вашей-то одиссеи!

Греве кивнул. Действительно, почти полугодовое крейсерство в Индийском океане, в котором он участвовал, в качестве офицера русского военного клипера, как раз и было нацелено против морской торговли, этой ахиллесовой пяты Британской Империи.

– Так о чём бишь я?.. – продолжал Остелецкий. – Дело ведь не в том, чтобы самим взять под контроль узкие места морских торговых путей, а в том, чтобы этого не сделала Англия. Это ведь сейчас они ослаблены – но ты и моргнуть не успеешь, как островитяне опомнятся от поражений и возьмутся восстанавливать статус-кво. России пока не под силу помешать Британии «править морями» – так, кажется, поётся в их гимне? В одиночку – да, не под силу, а вот в союзе с другими державами…

– Консорциум Суэцкого канала? – понимающе усмехнулся барон.

– Да, и Аден, доставшийся османам. И Занзибар, на котором Российский Императорский Флот будет теперь присутствовать вместе с германцами. Курочка по зёрнышку, знаешь ли.

– Ты повторяешь слова моей дражайшей супруги. – ухмыльнулся барон. – И про Суэц, и про Занзибар…

– Как я уже имел удовольствие отметить, мадам Камилла – умнейшая женщина. – серьёзно ответил Остелецкий. – Держись за неё, мин херц, не пропадёшь.

Барон насупился. Дифирамбы, обильно расточаемые уму и талантам супруги начали его утомлять.