Глубокий поиск. Книга 2. Черные крылья - Иван Кузнецов Страница 14

– Нет же! Топливо для техники. Для машин, для механизмов, понимаете? Для самолёта, например, нужен керосин.

– Я видела машины. Ваш самолёт – тоже машина?

– Конечно. Машина с крыльями. Без самолёта, без танка – это машина, которая ездит и стреляет, – современную войну не выиграешь. Топливо для машин делают из нефти, а нефть добывают… Ну, это сложно… Из недр земли. На Кавказе много нефти. Если отобрать её у русских, они больше не смогут сопротивляться. Тогда мы дойдём и до Москвы, и… и вообще куда захотим.

Ещё не легче! Между тем я продолжаю узнавать много нового. Не может такого быть, чтобы в нашей большой стране нефть была только на Кавказе! И всё же Фриц говорит мне правду – я чувствую. Значит, без кавказской нефти нам станет гораздо труднее воевать. А ещё они намерены сделать Кавказ базой для масштабного нейроэнергетического воздействия. Так как же случилось, что мы сдаём Кавказ? Должно быть, все силы наших войск измотаны на московском направлении…

Скорее бы мне начать действовать, скорее бы найти точку приложения своих умений!

– Фриц, вы потом, когда найдёте карту, покажете мне, хорошо? Мне так интересно увидеть на карте Германию!

– О! Теперь Германия – очень большая. Великая Германия!

Едва закончив разговор с Фрицем, я поспешила с монахами и послушниками на коллективную молитву: надо было окончательно успокоить мысли и чувства, а успокоив, посмотреть.

Не сказать, чтобы я умела делать это очень хорошо, но всё же я могла заниматься диагностикой пространства по тем же принципам, по каким проверяют состояние здоровья человека. Надо взять или представить план, карту местности – и поводить над этой воображаемой или реальной картой рукой. Прислушаться к ощущениям. По ощущениям всегда можно определить, где плохи дела, а где всё спокойно, благополучно, где находятся враги, а где – свои. Если внутренним взором посмотреть, то увидишь тёмные и светлые зоны, а линия фронта прочерчена огнём.

Оставалось только досадовать, что раньше, околдованная загадочным покоем Тибета, я не практиковала работу с мысленной картой и не следила за ходом боевых действий.

– Николай Иванович, нет сил больше! Невозможно так работать! Мы ставим – они снимают, мы восстанавливаем – они опять открываются!

Видеть Ольгу Семёновну в расстроенных чувствах – событие из ряда вон выходящее. Женщина была одновременно и рассержена, и растеряна. Накипело, потому что она и её отряд, как выяснилось, длительное время боролись с проблемой самостоятельно, считая делом обыденным и неизбежным. Но ситуация постепенно усугублялась.

Суть проблемы была проста.

– Нельзя защитить человека против его воли. Мы ставим нашим уважаемым командирам качественные защиты, а они открываются. Открываются частично, но этого хватает. Смотрите, какие потери! Хоть приставь к каждому по шаману – не поможет…

Бродов с пониманием кивнул. Человек открывается, когда впадает в гнев, в эйфорию, поддаётся страху. Когда даёт волю тщеславию или чувству вины. Когда у него разум меркнет от желания во что бы то ни стало добиться своего. Ещё – когда обильно и бессмысленно матерится. Много есть способов потерять самоконтроль и стать энергетически уязвимым.

– Ольга Семёновна, так не в этом ли причина того, что давление фашистского эгрегора действует не только на физическую безопасность, но и на психику, на образ мыслей, на принятие решений?

Еле дотерпев, чтобы дослушать вопрос, та с энтузиазмом согласилась:

– Да!

– Что же вы прежде молчали?! Сколько я спрашивал вас, мучил! Ночей не спали – искали причину, а она на поверхности.

– Я не связывала. Ведь и раньше открывались. Не так катастрофично, но было.

– А была раньше эйфория от первого военного успеха? А было разочарование от того, что дальше опять забуксовали? Была усталость от войны?

Собеседница качнула головой, подтверждая, что он назвал факторы, проявившиеся лишь на второй год войны.

– Николай Иванович, нам бы провести инструктаж с каждым – хотя бы из высшего комсостава. Можем поодиночке, можем группами.

– Ольга Семёновна, милая, вы сами понимаете, почему это невозможно.

Специалисты привыкли вариться в тесном мирке, общаться друг с другом. Им кажется, что и те, чью энергетику они прикрывают, чьё сознание защищают, готовы разговаривать с ними на одном языке. А это далеко не так!

– Вы представляете, куда нас с вами пошлёт первый же?

– А так мы всё время будем в проигрыше! – запальчиво возразила начальница отряда слежения. – Что, если приказ на инструктаж придёт…

Женщина, не договорив, благоговейно подняла глаза к потолку.

– Ольга Семёновна, ну что вы?! – Бродов развёл руками.

Несмотря на трагизм обсуждаемого положения, он едва не рассмеялся, вообразив, как командующие армий, фронтов, члены военных советов, крупные тыловые начальники вдруг получают приказ с самого верха: незамедлительно уверовать в реальность мистического противоборства тёмных и светлых сил!

Даже и сама Ольга улыбнулась, оценив трагикомичность своего предложения.

– Есть выход. Пока не будем его обсуждать. Понимаем? Лето продержитесь, а там, надеюсь, полегче вам станет. Давление должно ослабеть. Пока вот как сделаем. Сосредоточьтесь не столько на укреплении защит, сколько на общем настроении. Лидия и Евгения тут вам в помощь: они очень хорошо умеют чистить энергетику пространства. Привлеките их. Нам какой нужен настрой от людей? Бодрость, уравновешенность, деловитость, уверенность…

– Сосредоточиться на гармонизации?

– Я не люблю этот термин. Он пустой, не живой.

– Не скажите, Николай Иванович! Мне вот он очень на душу ложится. И операторы его любят.

– Ну хорошо. Вы поняли, что требуется. Защиты держим, но переносим акцент на… хорошо, на гармонизацию. И будьте внимательны, пожалуйста: если заметите, что давление фашистов ослабевает, что какие-то сбои у них пошли – сразу доложите. Это важная информация.

– Слушаюсь.

Собирать мне было решительно нечего, и я рассеянно наблюдала, как копошатся «мои» немцы. Если задуматься, за прошедший год я участвовала в таком количестве разнообразных сборов!

Немцы укладывались так же чётко, дисциплинированно и поспешно, как наши военные. Должно быть, после первой радиограммы обо мне они получали ещё, потому что к окончанию тибетского этапа экспедиции уже относились совсем по-свойски, ничего особо не скрывали.

Я решила понаблюдать, из каких именно вещей, инструментов состоит багаж. Дошла очередь до ящиков и мешков с коллекциями. Что-то требовалось переложить компактнее, что-то завернуть надёжнее.

– Господин Кайенбург, давайте я помогу укладывать вещи!

– Спасибо, милая Хайке! Тут работы не так много, как кажется. Но… пожалуй: вот эти камни надо переложить кусками этой материи. Вот вам ножницы. Справитесь?