Дар Юпитера - Тимоти Зан Страница 13

Это, конечно, имело смысл. Вопрос состоял в том, как такая система могла начать создаваться еще до того, как у джанска развилась их своеобразная социальная структура. Был ли это чистый инстинкт? Большинство людей склонялись именно к такому объяснению.

Вот только сами джанска утверждают, что у них вообще нет такой вещи, как инстинкты. Может, лгут? Или быть полезным друг другу настолько соответствует их природе, что система оказания помощи роженицам возникла еще до того, как сформировалась социальная структура?

Или эта разновидность разумных существ была настолько древней, что они просто забыли, как обстояло дело до эпохи цивилизации?

Заметив уголком глаза движение, Фарадей повернулся и увидел, что в помещение вошел Гессе.

— Вы как раз вовремя, — приветствовал его Фарадей. — Мистер Рейми вот-вот родится.

— Похоже, мы его загрузили в нужный момент, — заметил Гессе. — Но мне почему-то кажется, что ни у кого не было времени изучить язык джанска вместе с ним.

Фарадей удивленно посмотрел на него. В голосе Гессе явно слышалось раздражение.

— Ты прав. Он пришел в себя всего несколько минут назад. Мы только-только успели обрисовать ему положение дел, когда начались схватки.

— Скорее всего, именно они и заставили его очнуться. — Макколлам развернулась в своем кресле лицом к ним. — Датчики зарегистрировали пару небольших схваток еще до того, как он пришел в себя.

— Благодарю вас, миссис Макколлам, — резко сказал Гессе. — Я тоже следил за системными мониторами. Может, теперь вы вернетесь к своим обязанностям?

Уголок рта Макколлам дрогнул. Не сказав ни слова, она развернула кресло к своему пульту.

— Успокойтесь, мистер Гессе, — сказал Фарадей. — Две последние недели люди почти не спали.

— Это не означает, что им все позволено. — Гессе махнул рукой. — Извините. Я просто… Меня беспокоит, сможет ли он разговаривать. Джанска наверняка накинутся на него с расспросами, как только он появится на свет.

— Думаю, они дадут ему время прийти в себя, — успокоил его Фарадей. — В конце концов, они не больше нашего знают, чего можно ожидать после родов.

— Не факт, — возразил Гессе. — Они знают гораздо больше, чем говорят. А вот мы о них практически ничего не знаем.

— Поэтому Рейми и здесь, — напомнил ему Фарадей. — Ну, как насчет того, чтобы объяснить мне подлинную причину вашего беспокойства?

Гессе на мгновение поджал губы.

— Прошу прощения. Я просто… — Он вздохнул, смирившись. — Совет уполномочил меня сделать вам замечание по поводу вашего поведения на начальном этапе операции. — Теперь его голос звучал монотонно, как бывает, когда цитируют чужие слова. — В особенности имеется в виду предложение, высказанное вами мистеру Рейми. Что он может отказаться от участия в эксперименте.

— Понимаю. — Фарадей кивнул.

Вот почему Гессе появился здесь с таким видом, словно съел какую-то гадость. Теперь то же ощущение испытывал и сам Фарадей.

— А они случайно не заметили, что он так и не вышел из игры?

— Я всего лишь посланец, полковник, — сказал Гессе. — Конечно, они это заметили. Они замечают все.

— Может, они и операцию будут проводить сами? — спросил Фарадей. — Если да, пусть перебираются на «Главный» и берутся за дело. Проблем с размещением не предвидится — для начала могут воспользоваться моей комнатой.

Гессе состроил гримасу.

— Попытайтесь понять их чувства, полковник. Совет Пятисот вложил в проект «Подкидыш» огромные деньги и массу времени. Естественно, они нервничают.

— А я вложил в него свое доброе имя и престиж, — стараясь говорить как можно сдержаннее, возразил Фарадей. — И я здесь не для того, чтобы быть подставным лицом или марионеткой. Так им и передайте. Либо я делаю все, как считаю нужным, либо нет. Третьего не дано.

Гессе снова вздохнул.

— Да, сэр. Я скажу им.

— Хорошо. — Фарадей повернулся к мониторам. Вообще говоря, статус «живой легенды» ему уже до смерти надоел. Он был для него, как гири на шее у бегуна.

Но иногда, если правильно этими гирями пользоваться, они могли стать неплохим оружием.

Надолго Совет Пятисот таким способом не удержишь — там политики, и притом политики самого высокого уровня. Но удержать их хотя бы до тех пор, пока проект не наберет силу, а Рейми не освоится с новыми для него условиями, — такое вполне реально. Дольше Фарадей не рассчитывал тут оставаться.

Он бросил взгляд на монитор, и горло у него внезапно перехватило. Юпитер. Жара, неустойчивые магнитные поля и давление.

Огромное давление. Тонны и тонны безликого, неумолимого гнета. Давления, однажды едва не убившего его самого.

И Рейми вот-вот окунется прямо туда.

Фарадей незаметно потер свое миртовое кольцо; потребовались значительные усилия, чтобы задвинуть в глубь сознания воспоминания о том давнем случае. Он не считал, что страдает клаустрофобией, но Юпитер — особая статья. Однажды обожженная, рука навсегда остается чувствительной к жару.

Нет, надолго он тут не задержится. Ни за что.

— Ну, вот! — воскликнула Макколлам. — Полковник! Мистер Гессе! Кажется, мы начинаем.

Рейми помнил, как бабушка рассказывала ему о родах — она это называла «чудом появления ребенка на свет». Естественно, его знания в этой области были неполны; однако, судя по тому, что он испытывал сейчас, процесс этот у джанска оставлял желать лучшего.

Поначалу он ощущал лишь накатывающие волны давления, все более сильные и частые. В конце концов Рейми стал чувствовать себя последней порцией в тюбике с зубной пастой, владелец которого решил выжать из него все, за что заплачены деньги. Однако со временем Рейми почувствовал также, что делается теплее. Мало того, появилось ощущение жара, не слишком приятное…

— Мистер Рейми?

Рейми вновь попытался открыть глаза. Он что, задремал?

— Здесь я. — Он попробовал шевельнуть плечами, чтобы ушла сонливость.

Это оказалось ошибкой. По какой-то непонятной причине предпринятое движение вызвало у него прилив тошноты. Возникло ощущение, что глаза выпучились, а мозг затягивает туманом…

— Лежите спокойно, мистер Рейми, — сказал Фарадей. — Вообще не двигайтесь.

— Что это? — Рейми расслабил мышцы, позволив телу свободно плавать.

— Ваша пуповина, — ответил Фарадей. — Похоже, она уже отделена.

Мышцы Рейми непроизвольно напряглись, вызвав новую волну тошноты.

— Это невозможно. Я еще внутри. Я даже не могу выглянуть наружу.

— Мы знаем, — сказал Фарадей. — Не знаем лишь, нормально ли это или у нас возникла проблема. Ваша система жизнеобеспечения имеет небольшой запас кислорода. Мы скармливаем вам его понемногу, чтобы вы не потеряли сознание. Но самое лучшее, что вы можете сделать, это не двигаться, беречь кислород и ждать.