Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов Страница 13

Они спрыгнули с крыла на траву, а германец продолжал просвещать:

– …И ты учитывай, что нам сейчас предстоит обычная воздушная прогулка. Лег на курс и держи себе азимут, да изредка корректируй. А там была война. Французы летали, зенитки били. Сам видишь – жив и здоров.

– Здоров, – буркнул Казаков. – С какой скоростью пойдем – двести пятьдесят в час? Задний фонарь разбит, воображаю, какой ветрюга будет. Простудимся мы с рыцарем…

– О чем разговор? – бодро поинтересовался сэр Мишель, помешивавший в котелке обструганной палочкой. Сын барона де Фармер трепетал в ожидании предстоящего приключения. Полетать на драконе – это вам не фунт изюму! Только подумайте: ночью в Нормандии, а утром уже в королевстве Сицилийском!

Следует заметить, что Мишель вообще перестал бояться дракона. Не последнюю роль здесь сыграли рассказы Гунтера о техническом прогрессе будущего и речи отца Колумбана, который сумел убедить молодого норманна, что зубастый Люфтваффе не представляет для человека никакой опасности. Без сомнения, у рыцаря оставались нехорошие подозрения – мало ли чего может выкинуть дракон! Но после того, как нынешним вечером ирландский монах прочитал перед железным чудовищем святую мессу и окропил его крыла святой водой, Мишель более-менее успокоился. Кстати, дракона окрестили прежним имечком «Люфтваффе», теперь уже официально, пред ликом Святой Матери-Церкви в образе отца Колумбана.

Поужинали вареными овощами с мясом, соблюдая полное молчание. Гунтер нервничал, побаиваясь предстоящего путешествия, ибо первый раз в жизни (если не считать истории с полетом от Англии к Нормандии) собирался вести машину на свой страх и риск. Мишель, старательно играя бесстрашного рыцаря, выкраивал на физиономии безразличное выражение, но изредка теребил поддетую под куртку кольчугу. Он почти не сомневался, что легкий доспех поможет ему в случае, если дракон вздумает заснуть в полете и свалиться на землю. Казаков озабачивался совсем другим. Если что-то действительно пойдет не так и неправильно, возможность закончить карьеру раз и навсегда представлялась самой реальной. Гунтер не станет забираться высоко из-за боязни заморозить своих попутчиков – «Юнкерс» пойдет на высоте от силы полутора километров. При падении выбраться с тяжелым рюкзаком парашюта и рыцарем в охапку (а Мишель явно начнет сопротивляться, когда его потащат из кабины) почти нереально.

– Значит, так! – первым нарушил излишне затянувшуюся паузу отец Колумбан, смотревший почему-то не на собеседников, а на привязанных к деревьям лошадей. – Как доберетесь, немедленно найдите человека, который возвращается во Францию или Нормандию. Отправьте мне депешу. Не хочу лишний раз беспокоиться за ваши дурные головы.

– Конечно, – кивнул рыцарь. – Я прослежу. Отправим пергамент папеньке, а уж господин барон все передаст вам, святой отец. Благословение дадите?

– Благословляю, – старик быстро отмахнул в сторону трех молодых людей крестное знамение. – Но… Но не буду вас наставлять. Господь сам распорядится. Опасайтесь одного: дьявол не есть победа плоти. Дьяволом обращаются гордыня и спесь вашего разума.

Отец Колумбан поднял глаза к чистому звездному небу и тотчас перевел взгляд на Гунтера:

– Близко к полуночи.

Германец задрал рукав теплой куртки на меху и глянул на часы. Добрые швейцарские ходики показывали без четверти двенадцать.

Никакого сопливого прощания, к радости Гунтера, не было. Старец только приобнял сэра Мишеля, своего давнего воспитанника, перекрестил всех троих, бормоча какую-то латинскую молитву, и отошел в сторону. Более знакомый с грядущими технологиями Сергей помог Гунтеру закрепить ремни парашюта, сам надел таковой, и наполовину жестами, наполовину словами уговорившись с сэром Мишелем через каждый час меняться местами, полез в кабину стрелка-радиста, предварительно забрав наушники и привешенный к ним черный микрофончик для того, чтобы переговариваться с Гунтером во время перелета.

Устроились так: германец, разумеется, в передней кабине, со всем комфортом. Щелкнули пряжки ремней. Сэр Мишель взгромоздился на измызганное высохшими коричневыми пятнами крови кресло стрелка, а Казаков змеей свернулся у него под ногами, в пространстве задней части фюзеляжа, под стойкой пулемета. Пожалуй, там было бы тесно даже сурку, но Сергей пока не жаловался – не пройдет и часа, он погонит Мишеля с кресла и утрамбует в эту неудобную нору.

– Поехали?! – громко крикнул Гунтер, закрывая фонарь кабины и нажимая на кнопку замочка. – Поехали…

Он в последний раз махнул рукой отошедшему подальше святому отцу, включил зажигание, отжал рычаг газа и двигатель, несколько раз недовольно чихнув, взревел. Три лопасти винта обратились в призрачный круг.

«Только бы ни одной ямы по пути… – лихорадочно думал германец, хотя самолично, еще днем, обследовал довольно ровное поле. Кочки, конечно, были, но крепкому „Юнкерсу“ они не причинят никакого вреда, благо амортизация шасси отличнейшая. – Слава Богу, что ночь такая звездная. Как по заказу… Или все-таки по заказу?»

Двигатель разогрелся и Гунтер ослабил педаль тормозов. Тяжелый аппарат сдвинулся с места, полетели искры от костра, попавшего под воздушную струю, забеспокоились лошади, находившиеся под охраной святого Колумбана. Пилот вырулил из прикрывавшего самолет ивняка на ровное место, приостановил машину и, дав движку возможность набрать требуемые обороты, резко отпустил «Юнкерс».

Машину затрясло, она рванулась вперед, подпрыгивая на неровных бороздах травяного луга, впереди за стеклом сияла Полярная звезда. Гунтер плавно потянул штурвал на себя, безотказно поднялись элероны на крыльях и…

Тряска прекратилась, сменившись плавным покачиванием. Страшный дракон Люфтваффе, зубастое порождение двадцатого века, резко ушел вверх, затем повалился на левое крыло, забирая к юго-востоку, а за спиной германца послышалась восторженно-испуганное уханье. Сэр Мишель успел разглядеть несколько редких огоньков внизу – папенькин замок, казавшийся в лунном свете маленькой черной коробочкой.

– Как дела? – в наушниках шлема послышался голос Казакова. – Наша консервная банка соизволила отправиться в полет?

– Заткнись, – буркнул Гунтер, наблюдая за подсвеченным зеленоватым огоньком компасом. – Пока я не увижу впереди Орлеан, постарайся не отвлекать.

Отвлечение все равно последовало. Еще до того, как пикировщик набрал крейсерскую скорость и необходимую высоту, на все нормандское поднебесье разнеслась странная песенка:

– Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы к родной подлетаем земле…

– Чего-чего? – Гунтер при всем желании не понимал русский язык, но мелодия ему понравилась.

– Вся команда цела,

И машина пришла,

На честном слове

И на одном крыле!..

Вскоре, следуя уговору, в нору под пулеметное гнездо забрался сэр Мишель и сладко заснул – рыцаря чуток укачало. В кресле угнездился Сергей, поджав ноги и накинув капюшон, дабы защититься от ветра. Русский не уставал мотать головой направо-налево и всматриваться в черноту под самолетом.