Упрямый доходяга - Харитон Мамбурин Страница 13

И вообще, киды и дети — самым каламбурным образом разделены между собой всем остальным, что только может прийти на ум.

С другой стороны… я был продуктом своего мира и своего времени. Здесь, на Кендре, наиболее близкое к нормальной женщине явление представляли живущие в лесах и болотах гоблинши. Свободные, веселые, не зажимаемые всеми подряд. За ними шли немногочисленные эльфийки Куатры, которых я имел возможность наблюдать, но… почти все они относились к сословию воинов, а значит были плюс-минус благородными. Последним примером в моей голове вставала некая Аврора Аддамс, как пример личности хоть и наглухо сдвинутой, но вполне образованной, свободной и самостоятельной.

Женщины же наглого, жадного, но очень богатого фермера Ларсона, известного на сотни километров округ, на мой взгляд ничем не отличались от рабочих животных. Это же ждало Эльму… в лучшем случае. Мы посреди, черт побери, дикого и пустынного континента, здесь нет ни институтов, ни академий, ни завалящего герцога, имеющего возможность предоставить девочке сносное образование и место в жизни! И да, именно герцога, губу я особо не раскатываю, просто вполне себе представлял инфраструктуру герцогства, где могли бы быть нужные заведения и условия жизни для Эльмы, уровня, который я сочту достойным. А так, как герцогств без герцогов не бывает…

Эльма исправно удобряла меня слезами и соплями, а я никак не мог решиться. Что верно? Что я смогу ей дать, если мы каким-то чудом приживемся в Незервилле?

Я закрыл глаза. В голове крутилась тупенькая поговорка о тех, кого мы приручили и ответственности, которая за это прямо возлагается на тебя всеми местами. Идиотизм. Я приручил Каруса, который меня возит, у фермеров в приручении сотни и тысячи зверюг и птиц, которых он жрет сам и торгует их мясом направо и налево. Механик осуществляет план по приручению целой страны лишь для того, чтобы Касдаму выдали статус суверенного государства, а не пиратской вольницы…

Да пошло всё… из двух зол я выберу то, где я буду рядом. Здесь оба решения неправильны.

— Ладно, — оттянул я лицо девчонки от своих промокших грудей, принявшись оттирать его попавшей под руку тряпкой, — Не оставлю я тебя. Но смотри, шанс сдохнуть у нас с тобой будет немаленький…

— Ыыы… — интеллигентно выразилась оттираемая, расплываясь в плаксивой улыбке и болтаясь у меня в руках навроде плюшевой игрушки.

— Но нам нужно будет подстраховаться.

Интерлюдия

Джаспер Фоулкри тосковал. В этом нелегком занятии заместителю мэра славного на многие лиги окрест города Эрко Ванья помогало множество совершенно нежеланных им самим факторов, но деваться было некуда. Что касается этих самых факторов, то блистали они как разнообразием, так и омерзительностью — начиная от обморочной летней жары, из-за которой показаться на улице без головного убора было бы самоубийством, и заканчивая сидящими напротив господина Фоулкри просителями. Разумеется, что между жуткой духотой мэрии и смердящими навозом крестьянами была целая плеяда других нюансов, делающих жизнь чиновника невыносимой, но именно эти два пункта заставляли человека поглядывать на видимую из окна виселицу со сложными чувствами.

На виселице, установленной перед мэрией, спокойно висел пойманный вор и растлитель ослов, целый год терроризировавший Эрко Ванью и окружающие город фермы. Джаспер мог побиться об заклад на что угодно, что повешенному орку сейчас не было жарко, он определенно не был с похмелья по поводу празднования свадьбы племянницы шерифа, а более того — он совершенно не чувствовал выворачивающую наизнанку вонь как от окружения, так и от себя. Завидное положение, что и говорить.

— Нет! — выдохнул господин Фоулкри в очередной раз, с бессильной ненавистью озирая столпившееся напротив него семейство с набычившимся главой… во главе, — Еще раз вам повторяю — нет! У Кробба Туттера не было никаких сокровищ! Более того, его даже не допрашивали на эту тему! Он признался в содеянном, показал, где зарыл кости проклятых ослов, его привели в город и повесили! Вон, любуйтесь! Сколько раз вам повторять!?

— А люди говорят иное… — в очередной раз пробормотал насупившийся бородатый мужик, окончательно заминая свою шляпу в могучих мозолистых ручищах, — Откупиться бродяга хотел! Были у него деньги, вам сулил!

— Кому это «вам»?! — выдохнул умирающий чиновник, хватая тряпку и вытирая свое потное лицо, — Кому??

— Ну вам… это… вам! Городским! — повысил голос владелец крошечной фермы, оглядываясь на свою кивающую родню, — А вы нам с тех денег за Журка и Туба платить не хотите!

Спор двигаться с места не собирался, что вгоняло Фоулкри в еще большую тоску. Несмотря на ярко демонстрируемое скудоумие, алчущий компенсации за изнасилованных и сожранных орком ослов фермер голос особо не повышал, движений агрессивных не делал, а значит и звать помощников шерифа, чтобы выкинуть вонючую и доставучую семейку на улицу, было как-то не с руки. Да и толку? Вон внизу рогами еще двое ранчеров толкаются, даже здесь слышны их аргументы друг другу, по поводу очередности на выедание мозгов Джасперу. Надо будет попросить шерифа узнать, кому хватило мозгов или дури пустить в народ эту дурацкую байку о сокровищах зеленого ослотраха, решил Фоулкри, вновь впрягаясь в бесплодный разговор с вонючими оборванцами.

В конечном итоге, спустя каких-то четыре часа, заместитель мэра не выдержал и психанул. Выстрелив несколько раз в потолок, он пинками выгнал еще одних попрошаек, чьего «украденного осла» никто и никогда не видел, врезал рукояткой револьвера по руке одной пройдошистого подростка, норовившего спереть подсвечник из приемной, выкинул всех из мэрии на пинках, а затем заперся у себя в кабинете, решительно открыв бутылку мерзкого, но крепкого самогона, который его двоюродный брат поставлял по всему Эрко Ванья.

— Чертов орк, — бормотал отходящий от жуткого дня Джаспер, — Вот не мог он просто сношать этих несчастных ослов, зачем воровать-то начал? Да и жрать еще, к тому же… Псих. Явный псих.

Стоящий в углу длинный мешок привлек внимание слегка уже пьяного чиновника, вызывая у него кривую усмешку. Чуть покачиваясь, он прошел по кабинету, подтащив мешок к своему столу и начав выкладывать из него вещи.

— Посмотрим на твои «сокровища», господин осложмых, — бормотал заместитель мэра, видя какую-то свою иронию в том, чтобы лукаво поглядывать на качающегося в доступной видимости бывшего мешковладельца.

«Сокровища» полностью оправдали ожидания Джаспера — смердящие донельзя тряпки, извлекаемые им брезгливо пальцами, кремень, огниво, заточенный едва ли не до ширины карандаша нож, сломанная пополам курительная трубка, да жутко затасканный, но кое-как держащийся целым пыльник. Выдирая последний из мешка, Фоулкри вовсю материл шерифа, искренне полагающего, что его дело лишь ловить воров, да держать их в клетке. Бумажную работу этот засранец сваливал на мэрию, а сам мэр на рабочем месте появлялся лишь раз в неделю, несправедливо полагая, что раз он владелец градообразующего предприятия по заготовке зимних кормов для скота, то работать полагается другим.

— Мать твою! — от сердца выругался заместитель мэра, отпрыгивая от собственного стола при виде высыпавшихся из карманов пыльника ушей. Ранее принадлежащие ослам сушеные органы весело посыпались на пол, всем своим мятым видом вызывая у Джаспера тошноту. Не растерявшись, мужчина сунул голову в освободившийся мешок, делая туда свое грязное дело, но, к сожалению, ослабевший от наглых крестьян, алкоголя и жары мозг не соблаговолил сработать — судорожно вдохнувший из мешка Фоултри конвульсивно дернулся… и продолжил, едва не отдавая богам душу.