Распыление 3. Тайна двух континентов - Дмитрий Зимин Страница 13

- Во-первых, не всё так плохо, - заметил шеф, и стер ногой часть защитного круга. Суббота шагнул наружу. - Мы, с моим учеником, тебе поможем.

- Пфе, - всплеснул руками Суббота. Выйдя на свободу, он тут же обрел весь свой апломб. - Белый бокор - это оксюморон, Легба. Не бывает.

- Спорим?

- На что? - оживился Сббота.

- На твою шляпу.

- Ты хочешь сказать, на мой цилиндр?

- Ну да, на твой фокуснический цилиндр. На твою сущность. На то, чем ты являешься.

- А что поставишь ты?

- То, чем являюсь я, - произнес Лумумба, щелкнув по своему стетсону. - Рискнешь?

- Сильно же ты любишь своего ученичка, - Суббота плюнул на ладонь и протянул её шефу.

- Бвана... - попытался встрять Ванька, но Базиль, не обращая на него внимания, тоже плюнул, и хлопнул брата по руке.

- Любовь здесь ни при чем, - сказал он, глядя в глаза Субботе - Просто я - чертовски хороший учитель.

Чугунная ванна, которая служила небом последние несколько часов наконец не выдержала, раскололась, и на нас хлынул потоп. Только не подумайте, что из воды.

И не из лягушек - это было бы даже прикольно... Ливень пошел из крупных, как желуди, муравьев.

Они, выбивая дробь, падали на плот. Они плюхались в реку, поднимая фонтанчики брызг и растекаясь по воде, как рыжая масляная пленка. Они облепили Гамаюн, сделав её похожей на какодемона - в фигуральном смысле. Ворона хлопала крыльями, молотила клювом, как отбойный молоток, но муравьев было слишком много.

Я почувствовала нестерпимое жжение сразу во всех местах - насекомые застревали в волосах, сыпались за воротник, заползали в штаны... Пытаясь их стряхнуть, я чуть не свалилась в воду. Спасибо Ваньке: поймал меня за шиворот.

По реке прокатилась огненная волна - шеф выдохнул струю пламени - и муравьев не стало.

Мне тоже подпалило брови, ну да я не в обиде.

- Лёд тронулся, - объявил Базиль и повернулся к напарнику. - К барьеру, господа гардемарины.

- Океюшки, - кивнул Ванька и встал на краю плота.

Через минуту поверхность вскипела. Показались такие хари, что и в страшном сне не увидишь. Огромные, только местами покрытые жесткой, как рубероид, шкурой, эти трое зухосов были еще старше и куда страшнее чем тот, которого призвал Базиль.

Кинув всем троим по веревке, Ванька крикнул:

- Н-но-о, залётныя! - и взмахнул невидимым бичом.

Тьма, пришедшая из-за горизонта, накрыла город. Исчезли плоские желтые крыши, обступившие поверженную археомагическую башню. Исчезли базары, переулки, сгоревшая пристань и безмятежно жующие козы... Пропал Каир - странный город, который нам так и не довелось полюбить.

Плот полетел над волнами. Берега слились в однообразную красно-желтую полосу.

Зябко кутаясь в простыню, к Ваньке подошел Суббота. С минуту наблюдал, как тот управляет крокодилами, затем неопределенно хмыкнул и вернулся к шефу.

- Зачем он так с тобой? - тихо спросила я.

Напарник бросил на меня короткий взгляд.

- Учителю виднее.

- С чего ты взял? Почему ты думаешь, что он всегда прав? Ведь он - тоже человек, а человеку свойственно ошибаться.

- Во-первых, не человек, а маг, - за плечом неслышно возник Базиль. - А во-вторых, наставники не ошибаются.

- Никогда?

- Такие, как я - никогда.

- Но почему?

Возмущение распирало меня, как строительная пена.

- Потому, что все свои ошибки я уже совершил.

Фигово. Фигово быть таким правильным. Ошибки - это самое интересное...

И тут появился морской змей. Он выскочил из воды, как чертик из табакерки. Тело его изгибалось, свивалось в кольца и восьмерки - будто им управлял невидимый факир, играя на дудочке.

Голову змея покрывало такое количество рогов, наростов и бородавок, что приз за самое уродливое создание он получил бы вне очереди. Ноздри изрыгали пар, а из пасти воняло, как с заднего двора селедочной фабрики.

Базиль с братом встали на краю плота. Барон Суббота небрежно, словно шубу дорогих соболей, скинул с плеч простынку, Базиль снял и аккуратно положил у мачты любимый потёртый плащик.

- Гони во всю мочь, гардемарин. Ни в коем случае не дай себя поймать... - шеф без всплеска ушел под воду. Младший братец последовал за ним.

Обнявшись, мы с Гамаюн присели у Ванькиных ног.

Плот, влекомый тройкой крокодилов, маневрировал, как блоха меж собачьих зубов. Душный дым лез в глаза, барабанные перепонки лопались от пронзительного рёва - змей никак не мог нас ухватить.

Внезапно из воды выпрыгнули две акулы. Щелкая челюстями, как дыроколы, они вырывали из змеиного тела громадные куски - серебристое конфетти чешуи так и брызгало в разные стороны.

Гигантская рептилия заревела, как низкочастотный динамик. Звук становился всё выше, вот он перешел в вой, затем - в тонкий, на грани слышимости визг и змей, поднявшись под самые облака, лопнул. Над рекой заклубилась стая черных птеродактилей.

Построившись клином они, словно истребители, спикировали на акул. Те, махнув хвостами, скрылись в глубине. Птеродактили в воду не полезли.

- И часто вы так развлекаетесь? - пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос не дрожал.

- Игра в метаморфозы - это ерунда, первый курс. Камень, ножницы, бумага, - бросил Ванька. - Вот метафизиология - это да. Это, я тебе скажу...

Из реки взмыли орлы. Размахом крыльев они напоминали кукурузники, а повадкой - хищных мурен. Поднявшись повыше, орлы на бреющем врезались в черную стаю. Полетели клочки по закоулочкам...

Птеродактили, сбившись в кучу, превратились в смерч. Один из орлов не успел уклониться и задел смерч крылом. Я зажмурилась: будто воробей угодил в вентилятор... Безжизненный комок перьев плюхнулся в воду.

- Кто это, Вань? - крикнула я. Повернулась - а напарника и след простыл. Только мокрая рыжая макушка в десяти саженях от плота...

Второй орел превратился в громадного фиолетового джинна. Вытянув толстые губы он, как макаронину, втянул смерч и крепко сжал челюсти. Из его рта раздалось сердитое жужжание, а щеки вспучились, будто бы их пихали изнутри. Джинн шмыгал окольцованным носом, потешно шевелил ушами, но терпел.

На реке в это время установилась необычайная благодать. Перестал завывать ветер, успокоились волны, улегся песок по берегам - мы оказались в спокойной, как зеркало, воде.

- Глаз тайфуна, - благоговейно прошептала Гамаюн и, выпустив стальные когти, вцепилась в доски. - Ну, теперь держись...

Будто услышав, джинн улыбнулся уголком рта и хитро подмигнул. Извлек из складок просторных штанов древний позеленевший кувшин, выплюнул туда толстого шмеля, закупорил горлышко пробкой и небрежно швырнул глиняную тару через левое плечо.