Император мира - Владимир Марков-Бабкин Страница 13

Собственно, вокзалом это сооружение назвать было нельзя. Скорее, платформа, для прибытия императорского поезда или других грузов для дворца и всего комплекса на Ходынке. А комплекс был ого-го! Аэродром, ангары, мастерские, мощная радиостанция, казармы Георгиевского полка и Собственного конвоя, вся соответствующая этому инфраструктура и прочее. Ну и, разумеется, сам Петровский путевой дворец со всем, что ему полагается, в качестве официальной резиденции императора. Скажем так – официальной рабочей резиденции, поскольку официальной-официальной резиденцией все же был Дом империи в Кремле. Но нахождение за высокими стенами в центре большого города с узкими улицами было неудобным и создавало определенные неудобства с передвижением и безопасностью. Именно по этой причине для моего, так сказать, личного штаба было выбрано место подальше от центра и поближе к таким важным вещам, как железная дорога, аэродром, радиостанция и, чего греха таить, казармы верных мне войск.

Сюда я мог прибыть в любой момент времени, и, соответственно, отсюда я мог отбыть в любую сторону, возникни у меня такое желание или потребность. В моем распоряжении был императорский поезд, бронепоезд, броневагон, бронедрезина, бронеавтомобили, несколько легковых автомобилей и автомобиль с гусеничным приводом Кегресса. Добавьте к этому личную эскадрилью, включающую в себя как легкие двухместные аэропланы, так и парочку больших «Муромцев», способных за несколько часов доставить меня хоть в Петроград, хоть Могилев, буде возникнет у меня такое желание. Плюс, при определенном стечении обстоятельств, я мог воспользоваться даже дирижаблем. Другое дело, что надежность всей этой летающей кутерьмы вызывала у меня, как у военного летчика из третьего тысячелетия, очень и очень большие сомнения, а потому без особой нужды я старался в воздух на этих чудесах технической мысли не подниматься.

А вокзальчик, кстати, получился вполне себе ничего. Без особых изысков, но полностью прикрытый от посторонних взглядов строениями и заборами. И главное – от него до Петровского путевого дворца был проложен туннель под Петроградским шоссе. Таким образом, мое прибытие или убытие могло происходить без попадания на глаза возможным снайперам и прочим бомбистам.

Пройдя через туннель, я оказался непосредственно на территории дворцового комплекса. Барон Меллер-Закомельский распинался о проведенных работах. Я слушал, кивал, задавал вопросы. В целом мне понравилось. Правда, барон пытался сдать объект к 1 мая, но я запретил категорически. Нечего тут устраивать горячку и показуху, мне этого добра и в моем будущем хватало.

А сделано было, кстати сказать, немало. По мере выздоровления отсюда выписывали находящихся в госпитале раненых, новых сюда уже не завозили, благо активных боевых действий давно не велось и поток раненых значительно сократился, так что госпиталей хватало. Убрали из дворца следы госпитального разгула, сняли трамвайные рельсы со двора, слегка подмарафетили, и в помещения дворцового комплекса уже въехали соответствующие службы и структуры Императорской главной квартиры.

Обозрев местные достопримечательности, я отправился в свой новый кабинет. Вот всем дворец хорош, за исключением одного – большие прекрасные окна второго этажа видны отовсюду, а значит, всегда нужно учитывать возможного любителя пальнуть в мою обожаемую особу из чего-нибудь стреляющего. Из трехлинейки, например. Потому мне пришлось пойти на уступки моему начальнику охраны генералу Климовичу и дозволить изуродовать мой кабинет и мои покои, установив на окна стальные ставни, выдерживающие попадание винтовочной пули. Света они пропускали достаточно, но вот вид из окна мне портили капитально. Однако после череды покушений у меня как-то отпала охота спорить с Климовичем.

– Государь, генерал Гурко ожидает в приемной.

– Благодарю, Борис Павлович. Просите.

Что ж, с корабля на бал, точнее, с поезда да на совещание. А говорить будем о многом, вся война еще впереди.

Распахивается дверь, и мой адъютант оглашает:

– По повелению вашего величества, главнокомандующий действующей армии генерал-адъютант Гурко!

Входит мой главковерх и, вытянувшись, приветствует уже привычным:

– Честь в служении, ваше императорское величество!

– Во имя Отчизны, генерал. Присаживайтесь, Василий Иосифович. Сегодня мы здесь с вами надолго.

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.

ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО».

9 (22) мая 1917 года

Мы расположились на поляне, слушая человека, который сидел на пеньке. А послушать было что! И если для меня все эти откровения были знакомыми или даже вызывали умиление своей наивностью, то вот для собравшихся вокруг него пацанов и девчонок это было нечто невообразимое. Цельнометаллические дирижабли, полеты на Луну, эфирные города, благородные и целеустремленные ученые, двигающие науку и все человечество в светлое будущее…

Юные глаза вокруг меня светились восторгом, наполнялись мечтами, они все это себе уже представляли, для них это все было самым настоящим, реальным и, конечно же, возможным. Да, Циолковский был увлеченным человеком и умел увлекать других своими идеями.

Разумеется, я сделал вид, что и меня он увлек, когда два часа назад выдержал с его стороны целый научно-фантастический штурм. Нет, многие его идеи были заведомо нереальными. Тот же металлический дирижабль никто не дал бы ему построить – это же сколько нужно дефицитного алюминия извести! Не говоря уж про прочие моменты и технические трудности. Но это никак не отменяло и никак не умаляло того факта, что Циолковский нужен мне и нужен России. Поэтому, «поддавшись» на его ходатайства, я распорядился выделить ему жилье и лабораторию в Звездном городке, а также одобрил бюджет на штат и исследования.

Вообще же я собирался в Звездном городке сделать своего рода кластер, собрав там не только учеников и студентов императорских звездных учебных заведений, но и лаборатории, мастерские, конструкторские бюро, а вокруг них уже создавать исследовательские институты и опытные производства. То, до чего местные еще не дошли, я должен был воплотить в реальность в этом новом проекте.

Конечно, проблема нехватки кадров никуда не девалась, но ведь что-то можно сделать и с тем, что есть в наличии. В конце концов, пока, слава богу, нет гражданской войны, нет разрухи и разгрома, нет массовой эмиграции и прочих прелестей, так что кадровый потенциал у меня как-то получше, чем был у большевиков в моей истории.

Когда Циолковский выдохся и прервался на попить водички, я взял слово:

– Ну, что? Понравилось вам?

Понятное дело, дальше я несколько минут слушал всеобщие восторги и рассказы наперебой, кому что понравилось. Детвора уже перестала меня бояться и как-то сильно комплексовать. Наоборот, многие уже сообразили, что я поощряю дискуссии и разбор тем, поэтому спешили явить миру (и мне) свою точку зрения и свои аргументы в ее защиту.

И пусть их сейчас всего около трех сотен, но большему количеству я просто физически не смогу уделить достаточное внимание. Они станут первыми моими посланцами в тот новый Звездный городок и Звездный лицей. И пусть осенью их станет уже шесть тысяч, именно эти триста должны стать точками кристаллизации воспитания новой элиты империи.