В двух шагах от вечности - Алексей Доронин Страница 13

В довершение этого театра абсурда без спроса подкинула подсказку сеть: «Музыка группы „Холерный эмбрион“, город Саранск, Российское Государство. С 2038 года исполняет песни в стиле ethnic death-grind-metal на русском, английском и эрзянском языках. Тематика песен связана…».

Дочитать Рихтер не смог. Его схватили за голову и, чуть не сломав шею, повернули ее в направлении, где должна была произойти новая казнь.

– Не отворачивайся, Ганс. Сейчас и твоя очередь придет. На тебе чупа-чупс, – кто-то сунул ему в лицо ствол пулемета, вырвав пушку из рук владельца-негра. Но чернокожий, матерясь на ломаном испанском, забрал оружие обратно. Шутка ему не понравилась, он злобно оскалился на проделавшего это карателя-метиса. Вдруг оба отпрянули, будто получив удар кнутом, и разошлись по разным углам. Ссору прекратил каудильо, послав обоим приказ вернуться на свои места и заткнуться.

Несколько выстрелов каратели произвели в лежащие на дне тела – только что сброшенного учителя и соседних с ним.

– Гребанные нацисты! – крикнул Макс. – Закончите, как ваш фюрер…

Он даже не подумал, что в устах этнического немца эти слова могут звучать комично. Потому что твердо знал, что ничего комичного в этом нет.

Услышали. Музыка стала потише. Видимо, даже им стало интересно. Но договорить ему не дали, ударили под дых. От такого удара другой бы упал, но он только поморщился. Все-таки его подготовка в Корпусе кое-что давала. Он умел лучше переносить боль, а скорость реакции превышала нормальную процентов на двадцать. Поэтому его чаще всего били не туда, куда хотели, а туда, куда позволял он.

А новым наборам, как он слышал, и вовсе что-то вживляют.

Новый удар. Их это забавляло. И ему, и двоим из пленных, которые попытались рвануться с места, несмотря на кандалы, отвесили еще по паре тумаков. Те двое упали. Обездвиженных людей бить легко, они не могли даже увернуться.

А вот Максим устоял на ногах.

Вдруг стало совсем тихо. Слава богу, что прекратилась эта адская музыка. Вместе с тишиной вернулась способность соображать.

Браслеты держали крепко. Он еще с Академии знал, что там сверхпроводящие магниты, которые при активации притягиваются друг к другу. Если они надеты на руки – человек просто не может ими пошевелить, а если на ноги – падает как подстреленная лошадь.

Вот и его «стреножили», активировав эту штуку, и он все-таки упал. От боли у него вырвалось ругательство. Немецкое «Scheisse!». Стоящий рядом каратель вдруг повернулся, и Макс увидел сквозь прорези маски его смеющиеся глаза. Он уже видел это злобное веселье – и у чужих, и у своих на этой войне.

Айдент не давал информации. В полицейских базах этот тип не значился, так как был с другого континента. Эвристический этноанализ определил его по фотографии как русского с вероятностью 95 %.

– Что, немчура? Не нравится, мил человек? Вот чертово пекло… Дышать нечем! – с этими словами каратель снял маску. У него и вправду был славянский акцент и рязанско-воронежские черты лица. Он говорил на английском, но очень плохо.

Его здоровенный босс, сам уже давно без маски, только кивнул: мол, снимай.

А Макс увидел тем временем их обмен сообщениями. Фразы летали перед глазами как птички.

«Этти ребелы ууже покоиники, шеф, – писал эсэмкой подчиненный, и, судя по всему, набирал через нейроввод, который иногда путает и дублирует буквы, когда торопишься. – Но нас поттом не прифлекут за геноцид?».

«Не боись. Из записи ваши рожи удалятся. Будут вместо них черепа. Но это последний раз, когда мы снимаем это дерьмо для отчета. Кто-то сливает видео фетишистам, – отвечал ему командир, четко и без ошибок. Или очень спокойный, или пользуется окулярным вводом. Или каким-то другим из старых, – Хватит уже! Ребелы тоже люди. Замочим быстро. У нас еще работа. А узнаю, что вы слили видео в сеть… сами в ров пойдете! А все-таки хорошо, что они Старика грохнули. Даст бог, меня на его место поставят».

Другие тоже вовсю общались. В эсэмэсках палачей были веселые эмотики, заменявшие половину слов, как египетские иероглифы. Рожицы улыбались, скалились черепа. Были даже кошечки и собаки.

«Мало платят, суки, – писал один. – За такую грязную собачью работу… Жалко, нельзя с их чипа все перекачать. Ну, хотя бы нал заберем. Покойникам ни к чему. Эти побрякушки они явно сперли».

Задержанных заставили перед казнью вывернуть карманы и отдать все личные вещи.

– А мне и без денег нравится, – произнес славянин вслух. – Я бы еще заплатил за право убивать красную погань. Мир был чище, когда плохих людей сжигали живьем. Deus Vult!

Это был древний клич крестоносцев.

Его командир на это ничего не ответил. В этот момент снял маску и соседний каратель, который жаловался на низкую зарплату. Этот был тоже похож на русского. А может, он был финн или прибалт – среднего роста, круглолицый с холодным, как у трески, взглядом и светлыми волосами, зачесанными на пробор.

– Предатели, – произнес Макс на английском, а не на русском или испанском, чтобы поняли все из этого международного сброда. – Долбанные марионетки. Тут террористы только…

Несильным ударом каратель-славянин разбил ему нос. А «финн» поднес к шее кинжал с орлом на рукоятке. Похоже настоящий, эсесовский.

– Заткнись ты, шавка краснопузая, – рязанский, а может, воронежский каратель подошел еще ближе, Рихтер почувствовал запах лука, исходивший от него. – Сотник Ярополк десять тысяч верст пролетел не для того, чтобы с вами болтать, а чтобы вам глотки резать. Прочти слова на его ноже.

– «Моя честь зовется верностью», – Рихтер попытался вложить в голос все презрение.

– Точно, собака. И сейчас он перережет тебе глотку.

– Да какая у вас честь? Год назад ваши были против Совета, забыл? И Авангард поддерживали.

– Не поддерживали. Просто год назад мы думали, что вы за то же, что и мы. За старый добрый мир без торгашей. Вы против буржуев, мы – против жидов. А это на сто процентов одно и то же… А вы, оказывается, сионистские лакеи. Вы дебилы, дауны. Гребаные аутисты. Вас развели как лохов. Там, где ваш унтернационал – там аборты и безбожие, там черные черти белых дев трахают. Мировой Содом мы и сами к ногтю прижмем, когда с вами, демонами, разберемся. Но кровь белой расы уже не очистить, если смешается с кровью… других.

Видимо он хотел сказать «неполноценных», но осекся. Остальные палачи с ехидными смешками наблюдали за этой сценой. Как догадался Макс, они не разделяли взгляды Ярополка, да и процент крови «иных рас» был у многих из них высок.

– В общем, все изменилось, немец, – повторил тот, кто назвался сотником (что соответствовало римскому центуриону), уже более миролюбиво. Будто извиняясь, что придется убивать именно представителя германской расы, – Вы угрожаете тому, что для нас свято. И мы не знали, что ваш лидер… вонючий жид. Думали, честный итальянец, Ванцетти. А он, оказывается, Фишер по паспорту. И дед его иудеем был. Неделю назад в сети всю подноготную выложили.