Фулгрим. Образы предательства - Грэм Макнилл Страница 120

Так же прямо и честно он бросил в лицо Фулгриму правду о его предательстве, до конца оставаясь его другом и пытаясь спасти от вечного проклятия. Увы, Феникс понял это слишком поздно.

— Нет, нет, нет, — раскачиваясь, шептал Фулгрим, ужас содеянного настиг его, словно удар грома. Смотря по сторонам сквозь пелену нескочаемых слёз, он видел, будто впервые, жуткие изменения, охватившие его Легион, мерзкие мутации, скрывающиеся под личиной стремления к совершенству и эпикурейским наслаждениям.

— Всё — прах, — бормотал Феникс. — Хемос… Аквила… Отец… Брат… всё пошло прахом, всё обратилось в пыль.

Его пальцы, слепо шарящие по песку, наконец, сомкнулись на рукояти Огненного Клинка. Та, померещилось ему, ещё хранила тепло серебряных рук Мануса, явившегося сюда в надежде исправить то зло, что он, Фулгрим, причинил человечеству и всей Галактике.

Повернув меч острием к себе, Феникс отыскал отверстие в броне и направил пылающее лезвие в грудь. Меч, словно возненавидев его, разгорелся ещё ярча, пламя сжигало кожу на руках примарха и опаляло его израненную плоть.

Покончить с этим, здесь и сейчас. Вот и все, ничего сложного, простейшая вещь во Вселенной. Такая же простая, как и та упущенная возможность уничтожить Воителя одним ударом, пощадить брата, поверить Ультрану. Один резкий рывок, огненная сталь прозит сердце, и боль уйдет навсегда. Сейчас… Фулгрим крепче охватил лезвие, кровь текла по его рукам.

— Свести счеты с жизнью, бросившись на меч? О, как благородно. Не слишком ли достойная смерть для такого грязного ублюдка, как ты?

— Что тогда? — выкрикнул Феникс, отбрасывая меч, выкованный братом.

— Забытье. Сладкое и вечное, пустое и спокойное. Я дам тебе то, чего ты так жаждешь — избавление ужасного чувства вины, от этой невыносимой боли в душе.

Фулгрим выпрямился, мрачные ветра Истваана V гнали вихри песка, завивающиеся у ног примарха. Над головй Феникса плыли разорванные бурей грозовые облака, его когда-то прекрасное лицо исказила гримаса вечной боли. Кровь текла по броне, и капала на песок вместе со слезами, льющимися из глаз.

Он поднял руки, на которых его кровь смешалась с кровью брата.

— Забытье, — его голос окреп. — Да, то, что нужно. Даруй мне забытье.

— Тогда открой мне свой разум, и я положу конец твоим мучениям.

Напоследок Фулгрим оглянулся, но его окружали лишь отвратительные фигуры Детей Императора, последовавших за ним и Хорусом во мрак предательства. Марий, Юлий, тысячи других… он больше не мог и не желал их видеть.

Будущее, полное войны и смерти, открывалось Фениксу в звуках продолжающейся резни, и мысль о том, что на нем лежит громадная часть вины за уничтожение великой мечты Императора, наполнила примарха великим стыдом и раскаянием, какого не видел мир.

Покончить с этим, как можно скорее, и не видеть, не знать о том ужасе, что обрушится на Галактику!

— Забытье, — прошептал Фулгрим, закрывая глаза. — Давай же. Покончи со мной.

Все преграды внутри разума примарха рухнули, и он ощутил восторг, с которым существо, более древнее, чем само время, заполняет собой пустоту его души. Но лишь в тот миг, когда создание из ниоткуда одним касанием завладело плотью Феникса, он понял, что только что совершил ещё одну ужасную и неисправимую ошибку.

Закричав, он попытался бороться — но слишком поздно.

Несчастный примарх рухнул во тьму, в забытые уголки собственного мозга, навеки обреченный быть безмолвным свидетелем страшных деяний нового хозяина его тела.

Долю секунды назад на мрачной скале в сердце Ургалла стоял Фулгрим, повелитель Детей Императора — сейчас же там высилась могучая тварь Хаоса.