Безумный алхимик - Артем Еремеев Страница 12

Дед

Парнишка, как бык, попер на Торнгрима, гнома явно шатало под сильными ударами. Улучив момент, тот поднырнул под очередной удар клинка, подсек древком колено и плашмя ударил лезвием по затылку. Андрей рухнул как подкошенный.

– Мэтр Элькарин, он ваш, – широко улыбаясь, пробасил гном.

Из дверки появился мэтр, а за ним его ученик с походным набором лекаря.

– Приступай, Атамил, и считай это экзаменом по оказанию первой помощи, – сообщил он ученику.

– Ну, что скажешь?

Гном посмотрел на старика:

– Дурковатый, конечно, но это мы исправим, а вот силен твой внучек немерено.

Тем временем Атамил закончил осмотр и принялся бинтовать раны на теле Андрея.

– Мэтр, у него хорошая регенерация, кровь уже свернулась.

– Хорошо, Атамил, в сознание не приводи пока, пусть спит.

– Завтра последний день уходящего лета, – вдруг сообщил дед и помрачнел.

– Андрей, давай вставай, умывайся, одевайся, сегодня важный день, – разбудил меня криками снизу дед.

Я попытался вспомнить, как здесь оказался. Вспоминался бой с гномом и… все, дальше как отрезало.

Тело было покрыто многочисленными бинтами, под которыми чесалось и зудело. Пока я завтракал крынкой молока и плошкой творога, дед поведал мне о причинах переполоха. Сегодня был Последний день перед новолетием. В этот день было принято заканчивать все дела, отдавать долги и выбрасывать все ненужное, скопившееся за лето. Начали мы с генеральной уборки избушки, вымыв и выскоблив все полы и стены, мыл, конечно же, я, а дед руководил.

После уборки мы с дедом отправились на базар, прикупить новой одежки и мелочей. Надо сказать, что за луну я успел скопить аж шесть серебряных и тридцать пять медных монеток. Это было платой за починенные мной вещи. Я порывался отдать их деду в счет всех тех денег, что он на меня потратил. Но он утверждал, что ничуть не потратился, и лечился и кормился я с тех крысиных хвостиков.

На базаре было людно и шумно. Торговцы всевозможными товарами располагались ровными рядами, чувствовалась какая-то организация. А между ними толклись сотни людей, наряженных в свои лучшие наряды. Кто-то степенно прогуливался и демонстративно приценивался. Другие орали до хрипоты, торгуясь за бочку соленых огурцов. На углах и перекрестках рядов стояли помосты с магами-недоучками, певцами и циркачами. Они развлекали народ чем могли, пускали в воздух огненные шары, пели похабные и героические песенки, был даже кукольный театр. Детишки были в восторге от его нехитрых представлений.

Мы пошли в ткацкие ряды, где под присмотром деда я сторговал себе пару штанов, две простые рубахи и одну парадную. Из темно-синего шелка, с вышивкой узором по воротнику, она и в моем мире стоила бы недешево. Здесь пришлось отдать три серебрушки.

Надо сказать, что на десять серебряных монет в городе можно жить целую луну. Десять медяков стоил приличный обед, за пять медяков можно снять на ночь кровать в общем бараке. Сто медяшек равнялись серебряной монете, сто серебряных – золотому, это был здоровенный кругляш граммов сто весом. Часть монет сохранились еще со времен империи и были защищены алхимическими добавками от подделки. Имперские монеты были в ходу у всех рас и являлись самой твердой валютой.

Отправив деда пораньше в баню, у этих стариканов оказалась своя такая же традиция, я остался на базаре один. Прогуливаясь по рядам, купил пару пирожков с капустой за медяк у мелкой, конопатой девчонки. Пекла их явно ее бабулька, стоявшая рядом, но мелкая уверяла меня, что всячески ей помогала.

Я уже давно думал, чем бы отблагодарить деда, а тут и праздник, Новолетие как-никак. И я решил подарить ему новую трость. Я уже устал бродить по рынку и отчаялся найти торговца, как ко мне подошел щуплый парнишка и спросил:

– Слышь, паря, это ты, что ли, трость ищешь?

– Ну предположим, что я, и чего? – принял я его манеру разговора.

– Пошли, покажу, – и он махнул вихрастой головой в сторону выхода с рынка.

Я откровенно заржал:

– Может, мне еще и самому ее сделать?

Парнишка искренне удивился:

– Зачем самому, мой отец делает. Ему как ногу деревом раздавило в молодости, так он в столяры и подался. Всякую мелочь, шкатулки, игрушки, трости и ножны он дома делает.

– Ну пошли, – все еще сомневаясь, протянул я.

– Да тут не далеко, – засуетился паренек, – наш дом на Деревянной улице сядьмой по счету.

Я все же опасался, вдруг это какой бандюган. Заманит да прирежет ради пары медяков. Паренек привел меня к красивому домику, как из сказки, с резными ставнями и таким же крылечком, конек крыши венчал деревянный орел, распахнувший крылья. На бандитское логово не похоже, подумал я.

– Батя, я тебе покупателя привел, – с порога заголосил парнишка.

– Здравствуйте, – поздоровался я, входя в дом.

– И тебе не хворать, – так знакомо и слегка грубо откликнулись из угла.

За верстаком, усыпанном стружками, сидел широкоплечий усатый мужчина средних лет.

– Что купить желаете? – он махнул рукой в сторону стены, заставленной различными поделками из дерева.

– Трость хочу купить дедушке, его совсем уж поизносилась. Из особых пожеланий должна быть крепкой, чтобы выдержала дорогу, и полезной, чтобы если что, и защитить смогла.

Мужик улыбнулся в усы:

– Есть подобная у меня, но сойдемся ли в цене?

– Дак товар-то увидеть надобно, чтоб оценить по достоинству, – включился я в игру.

Спустя полчаса и оставив у столяра почти все свои оставшиеся деньги, я отправился с покупкой домой. Там, наскоро припрятав подарок под кроватью, с чистой совестью пошел в баню к деду.

Старички уже порядком напарились и сидели, грели свои старые кости на приступках. Я тоже помылся, и пока дедульки перебирались в бар, заглянул к местному парикмахеру. Тот, лихо орудуя опасной бритвой, сбрил мою жиденькую бороденку. По здешней моде зачесал мои отросшие волосы назад и собрал в некое подобие куцего хвостика.

Перед всей честной компанией я предстал во всем своем великолепии. Гладко выбритый, вымытый, стильно причесанный, с брутальными шрамами на торсе и проступившими кубиками пресса. Мое появление было встречено насмешливыми возгласами и шутками, что мальчик созрел, пора ему жениться. Дед, увидев меня, побледнел и во все глаза пялился на меня, будто впервые видел.

– Дед, ты чего? – забеспокоился я. – Тебе плохо?

– Нет-нет, со мной все в порядке, – принялся отмахиваться дед, его лицо медленно розовело. Однако некоторое время он продолжал рассматривать меня и на его глазах выступили слезы. Дед тут же постарался спрятать их в кружке с пивом.

Старички опять ударились в воспоминания, но на этот раз дед молчал и продолжал накачиваться пивом. Вскоре пришла дородная тетка и попросила нас освободить помещение, баня закрывалась. Мой дедулька к тому времени нажрался в дрова. Едва переставляя ноги, он висел на мне всю дорогу до дома. Я дотащил его до самой кровати, усадил и уже хотел стянуть с него сапоги. Вдруг дед мертвой хваткой вцепился мне в плечи и принялся бормотать: