Пастухи чудовищ - Антон Корнилов Страница 12

Нет, додумайся Замай, Баламут или Гуля наведаться и в этот подъезд тоже, мы бы, конечно, сразу ломанулись к Губану… а оттуда по балконам… А куда еще? Не заваренный же чердачный люк отдирать? Но сюда старшаки почему-то соваться не торопились. Может, еще раньше посылали кого-то про Дегу разузнать, может, Чипа дал своей ватаге вполне конкретное задание – пробивать именно мой адрес, а сами они инициативу проявлять поленились. Кто знает. Во всяком случае, скоро мы получили возможность убедиться, что старшаки нашли занятие поинтересней, чем бегать по подъездам за проштрафившимися пацанами.

На капоте «семерки» появилась сначала одна бутылка с разлапистыми иероглифами на цветастой этикетке (в нашем шалмане только китайским пойлом и торгуют – гаоляновой водкой, потому что дешево и с ног валит, как противотанковый пулемет), а затем вторая и третья…

А потом изрядно осоловевшая ватага втянулась в «семерку», Петя Ша стрельнул в сторону очередным окурком и сел за руль. Тачана, коротко взревев, запыхтела прочь.

К тому времени уже заметно стемнело. Стало пусто, совсем мертво во дворе. Да и не только во дворе, по всей Гагаринке. По всей стране. По всему миру, где сейчас солнце ушло за горизонт.

Мы с Дегой, выждав еще несколько минут на всякий случай, дунули с осточертевшей лестничной клетки ко мне.

Перво-наперво мы, само собой, кинулись занавешивать окна. Занятие привычное, справились меньше чем за минуту. И как только мы закончили, замок в двери скрежетнул, поворачиваясь… Дега сморщился и присел, схватившись за живот, точно тот замок провернулся у него в кишках.

– На засов запирал? – скрипнул он.

– Ты же последний заходил!..

Больше ничего друг другу мы сказать не успели. Дверь распахнулась, и прихожая наполнилась земляным гулким баритоном папахена. Вот это да, приехал! А обещался только завтрашним вечером!

– Расслабься, – сказал я Деге, отметив, что у меня у самого ощутимо подрагивают колени.

Папахен явился не один. Следом за ним в нашу квартиру зашел какой-то немолодой мужик странного, нездешнего вида. Патлатый, щуплый, одет как-то несерьезно, как у нас в Гагаринке даже малолетки не одеваются, с тощим рюкзачком за спиной… Но почему-то мне с первого взгляда этот патлатый понравился. Коротко представившись:

– Макс! – он протянул мне руку и весело подмигнул, словно не имя свое сообщил, а шутку рассказал. И глаза у него оказались такие… очень уж яркие, будто подсвеченные изнутри. И смотрел он этими глазами на все как-то необычно открыто и бестревожно, точно не видел в этом мире ничего, стоящего опаски. Похожий взгляд бывает, например, у исключительно сильных бойцов, а ведь этот Макс смотрелся совершенно безобидным. Ну совсем ничего угрожающего во всем его облике не было.

Папахен выглядел усталым, но крайне довольным. Даже не очень-то и наорал за бардак на кухне, который мы с Дегой, впрочем, быстро ликвидировали. А затем пришло время того самого момента, который я с самого детства любил едва ли не больше всего на свете, – когда папахен, вернувшись из рейса, начинал, как это мы с мамой когда-то называли, «раздачу слонов».

Вот и сейчас папахен бухнул на табуретку исполинский свой рюкзак (не чета дохленькому рюкзаку Макса, который тот оставил в прихожей), расстегнул могучие кожаные ремни основного клапана и принялся выкладывать на стол привезенное.

Пластиковые мешки с крупами, мукой и сахаром – хорошо. Брикеты гематогена и синтетических витаминов, стиснутые резинками в плотные кирпичики, – нормально. Масло, чай, растворимый кофе, соль, шоколад из армейских пайков, спички, пачки свечей, яичный и молочный порошки – отлично! Армейская тушенка в плоских жестяных баночках – великолепно!.. Высокие зимние ботинки, явно не новые, но еще крепкие. Их он на стол класть не стал, кинул мне:

– Примеряй!

Я с примеркой решил погодить, потому что следом за ботинками папахен достал увесистый шуршащий бумажный сверток, от которого запахло так, что у меня рот молниеносно наполнился вязкой слюной. Чесночная колбаса! Рядом с колбасой на стол легли два блока сигарет и полдесятка аккуратных пачечек курительного табака. Ну и довершили натюрморт, естественно, большущие упаковки растворимой лапши и прочих пищевых концентратов китайского производства – куда ж без них.

– Ужинаем? – осведомился я, незаметно толкая локтем в живот Дегу, который за моей спиной, не в силах сдержать восторга предвкушения, взвизгивал и притоптывал ногами, как ретивый конь.

– Можно, – снисходительно согласился папахен. А этот Макс распахнул длинную полу своей рубахи и вытащил из кармана джинсов узкогорлую бутылку, надпись на этикетке которой гласила: «Коньяк дагестанский пятизвездочный».

– К столу, – пояснил он. – Завалялся в рюкзаке, а теперь вот и повод есть какой-никакой…

Папахен охнул. Макс протянул ему бутылку, и он принял ее в обе руки, осторожно, как младенца.

– Кизлярский… – любовно проговорил папахен, несильно встряхивая янтарное содержимое узкогорлого сосуда. – Еще со старых времен доживший, тот самый. Даже не верится… Раньше-то, в молодости, никому бы и в голову не пришло его за роскошь считать. Помнишь? – спросил он у Макса. – А теперь – поди ж ты…

– Факт, – ответил тот, откинув с лица волосы. – Это вам не какая-нибудь китайская отрава, это вещь! Интересно, сколько в нем на самом деле звездочек? Пара десятков точно набралось.

Потом мы с Дегой скоренько накрыли на стол (дело нехитрое, самым сложным было следить, чтобы Дега не слишком усердствовал, дегустируя то одно, то другое) и сели все вместе ужинать.

Первый голод утоляли молча. Застольная беседа мало-помалу завязалась, когда в желудках обозначилась приятная тяжесть и очередной кусок уже не заглатывался, минуя процедуру разжевывания, а неторопливо смаковался. Выяснилось, что этот Макс не местный, не наш, заволжский (кто бы сомневался), а прибыл к нам в город, чтобы разыскать какого-то своего приятеля. Адреса приятеля Макс не знал, но, что характерно, никакого беспокойства по этому поводу не выказывал и, кажется, вовсе его не испытывал.

– Как хоть его зовут? – поинтересовался Дега, поднимаясь и вытирая сальные руки о штаны.

– Агалай.

– Как?! Ну и имечко! Или это погоняло?

– Это имя.

– Не слышал, – сказал я. – Если б слышал, точно бы запомнил. Наверное, не из Гагаринки этот ваш Агалай. Из Нефтяников или из Приречья. Или из Центра.

– Да нет, – качнул головой Макс и вдруг, прищурившись, странно повел рукой перед собой, точно нащупывая что-то в воздухе. – Здесь он. Рядышком. Ясно чувствуется…

Я с удивлением глянул на папахена. Тот усмехнулся мне, словно говоря: мол, погоди, то ли еще будет…

– Как это? – осторожно спросил я. – Чувствуется-то?..

Патлатый Макс не стал отвечать. Вместо этого он одной рукой остановил вернувшегося из туалета Дегу, а второй ловко вытащил из его кармана небольшую связку тускло поблескивавших разнокалиберных колечек, серебряных, судя по виду…