Зиккурат - Юрий Максимов Страница 12

А затем пришлось спуститься с башни, оставляя за спиной спящего друга. Внизу Энмеркар столкнулся с заплаканной Нинли. Оказывается, она вместе с другими смотрительницами рыб должна участвовать в сегодняшней встрече людей с Дальнего Дома. Вот дуреха-то! Что же плакать, радоваться надо! Такая честь! Он коснулся ее руки, желая утешить, но Нинли, отшатнувшись, убежала. Энмеркар покачал головой. Видно, после пережитого во Сне она слегка тронулась умом. Впрочем, женщины часто плачут тогда, когда надо смеяться…

Сам Энмеркар пошел в другую сторону, к краю города, к самой последней башне.

И вот теперь он снова сидит на шестом ярусе Дома Молчания, свесив со стены ноги, вертя между пальцами бесполезный жестяной кубик и безучастно глядя в небо. Мощная городская стена темнеет перед ним, а за ней тянется грубая желтая степь. А там, совсем на горизонте, – волнистая кромка настоящего леса, побывать в котором они всегда мечтали с Магану. Как и на далеком, неведомом море…

Сколько раз они фантазировали об этом, сидя на этом самом месте! Как и вчера… Теперь он один. Лишь глупый кубик в руке. От нечего делать Энмеркар принялся чертить острым металлическим углом по твердой поверхности плиты. Черточки перемежались точками, слагаясь в знаки. Всего одно слово успел он начертить на неподатливом камне: «Пробуждение…», как вдруг слух уловил непривычный гул сверху.

Выронив кубик, Энмеркар задрал голову, на миг позабыв все несчастья. На небе появилась черная точка.

Пока мы летели обратно, я размышлял о поведении капитана. Насколько мне известно, Муса принципиальный трезвенник и примерный семьянин. Может, я неправильно истолковал те звуки, что услышал на фоне? И его оскорбительное обращение… Совсем не вязалось с тем Мусой, которого я знал, а что ни говори, за десять месяцев в малом коллективе человека можно узнать неплохо. И Тези Ябубу чего-то боялся с утра… Очень странно…

Вспомнилось, как в полете мы не раз шутили насчет того, что, мол, как бы не оказался контакт «слишком глубоким». А сейчас все указывает, что нечто подобное и произошло, но отчего-то совсем не смешно, а, напротив, тягостно и тревожно…

Я постарался отвлечься и подумать о деле. Занятно, что Набу-наид без запинки отвечает на любой вопрос. Не может же он знать все… Хотя ведь он сказал, что готовился несколько лет. В отличие от меня. Уж я-то вряд ли смогу ответить на все вопросы. У нас для этого натаскивали Бонго. Почему Муса не отправил его? Многие вопросы, заданные мной, явно не самые удачные. А самое дурацкое – что я начал торги, не выяснив, чем мы будем расплачиваться. Ну что ж, как говорится, кто сам без греха, пусть первым бросит в меня камень…

На фоне столь глобальных трудностей не выглядела такой уж большой неудачей невостребованность моей специальности ксенолингвиста. Небольшой опыт знакомства с сангнхитами подсказывал: прояви я интерес к их языку, они и его захотят не иначе как продать. По частям… Раса торгашей! За весь день я узнал три имени. Составить по ним представления о сангнхиле (так мы условно обозначали местный язык) столь же невозможно, как по трем мазкам восстановить картину. Скрытные, канальи! И не дураки, совсем не дураки…

Знание языка – ключ к пониманию психологии и способности мыслить. Сангнхиты настолько не хотят давать нам ключа к себе, что предпочли сами выучить наш язык. И сами переводят. Но любой перевод – интерпретация, при которой всегда утрачивается часть смысла, разнообразные оттенки, способствующие более глубокому пониманию… Интересно, какая часть смысла ускользнула от меня в прошедшем разговоре?

Чем больше я думал о своих успехах, тем меньше они мне нравились.

Одно, без сомнения, удачно: выбор для переговоров Набу-наида. Я был весьма признателен тому озарению, что подтолкнуло меня. Вести разговор с иными сангнхитами было бы неуютнее. Этот их взгляд…

Когда мы опускались к «Арксу», я увидел отлетающую платформу – ребята вернулись раньше меня и брели по «Атлантическому океану», каждый на приличном отдалении от другого, разделенные и отчужденные, как сангнхитские пирамиды. Муса шел пошатываясь, и ладони ветра теребили его впервые растрепанные черные с проседью волосы.

К тому времени как опустилась наша платформа и я простился с Набу-наидом, ребята уже скрылись в стальном нутре звездолета. В одиночестве шел я по мозаичной поверхности, рассматривая корпус корабля, постепенно закрывающий здешнее небо.

Эскалатор занес меня в утробу «Аркса». Какое же здесь все родное! Свернув налево, я направился к повороту в первый рабочий, но вдруг, повинуясь внезапному импульсу, задержался у огромного – от пола до потолка – стекла. Из темноты выступали очертания боевой машины «Искателя». Угловатая, приплюснутая «голова» робота с черными, безжизненными диодами и датчиками покоилась на широких «плечах».

Что-то заставило меня всмотреться в погасшие «глаза», провести взглядом по бронированной панели, изрезанной скрытыми выходами для смертоносных орудий. Справа фосфоресцировала прямоугольная табличка с номером С-403. Дальше из тьмы выступали контуры соседнего «Искателя», затем еще одного… Если что-то вдруг пойдет не так, они помогут. Это меня несколько успокоило.

Посетив душевую и омыв наконец уста от иноземной скверны, как сказал бы мой братец, я отправился в кают-компанию. Овальная комната оказалась пуста. Сидя в одиночестве за большим круглым столом, я извлек из призапа диск. Пальцы нервно поигрывали маленьким блестящим сокровищем. Нетерпелось послушать мнения о моих успехах и, конечно, посмотреть, как эти четыре часа провели они.

Взгляд лениво скользил по стенам кают-компании, знакомясь с новым оформлением. Программа-декоратор продолжает начатую месяц назад религиозную тематику. Инь-яни и свастики, которые я видел здесь до своего «заточения», уступили место ненавязчивым изображениям крестов и полустертым очертаниям византийских икон. Невольно вспомнился брат…

Люк открылся, впуская никогда не унывающего Суня с взъерошенными короткими волосами, влажными после душа.

– Ну и как, Вася, ты распорядился временем? – спросил он, усаживаясь напротив.

– Торговал.

– Молодец! – заметил Сунь. – Когда человек трудолюбив, то и земля не ленится. Под «землею» я имел в виду нас, бездельников.

– Надеюсь, сейчас посмотрим. – Я гордо показал диск и для верности поиграл его тусклым солнечным зайчиком у Суня по глазам. – Но про бездельников ты уж хватил через край. Я тебя еще не успел поблагодарить за мягкую посадку, произведенную с филигранной точностью – на здешней карте Земли мы сели в том же месте, с которого стартовали.

Бортинженер засмеялся.

– В самом деле? Просто случайность, Вася. Всем занималась автоматика, я лишь нажимал на кнопки.

– Да ладно! И сейчас, неужто вы ничего не сделали за четыре часа?

– За других говорить не стану, а я вот не только ничего доброго не сотворил, но и сделанное прежде уничтожил. – Хотя мой друг и продолжал улыбаться, улыбка на последних словах поблекла, утратив искренность и на мгновение превратившись в вежливую маску.