Андрей Беспамятный. Кастинг Ивана Грозного - Александр Прозоров Страница 12

В общем, поход получился неудачным.

Нет, Боже упаси — никакого урона московская рать не понесла. Но и удачи особой не добилась. Тридцатитысячное войско, посланное Иоанном Васильевичем под рукою князя Юрия Пронского-Шемякина, спустилось, едва лед сошел с Волги, по реке до северных татарских улусов, легко разметало встреченный здесь порубежный заслон и разделилось надвое: вятское поместное ополчение во главе с князем Александром Вяземским помчалось в степь воевать стан хана Ямчургея, а сам Юрий Иванович со стрелецкими полками двинулся прямиком на Астрахань.

Увы, никакого сопротивления бояре не встретили: стан они нашли пустым. Только чернели застарелые кострища да серели ровные круги, оставшиеся от собранных и увезенных шатров. Не дожидаясь врага, ногайцы удрали в Тюмень [19]или Азов, оставив победителям несколько хромых кобыл, десяток голодных псов да несколько сотен никуда не годных невольников.

В тот день вятские бояре остро позавидовали своим сотоварищам, что должны были взять богатый стольный город. Но вскоре пришло известие — отряд князя Вяземского также остался ни с чем. При виде русских полков гарнизон поспешил оставить укрепленный остров и ушел в сторону Азова. Князь Юрий Иванович торжественно ввел в город хана Дербыш-Алея и посадил его на правление, тут же взяв с него присягу на верность московскому царю. Астраханское ханство навеки вошло в состав русского царства.

Осталось непонятным только одно: почто Ямчургей царского посла в поруб сажал, коли противиться воле Иоанна Васильевича не собирался? Не иначе как бесовское помутнение на него нашло.

Война окончилась, не успев и начаться. Ополчению оставалось только поворотить коней и отправиться восвояси. Всего и оставалось ждать прибытку, так с того лишь, что походные [20]государь все-таки заплатит, за бездельную прогулку их поход не сочтет.

— Трифон! — неожиданно углядел боярин вырвавшегося вперед молодого холопа. [21]— Ты зачем без доспеха?

— Помилуй, батюшка Илья Федотович, — осадил гнедого мерина отрок, — нет же никого кругом! Как государь наш глаз на Астраханское ханство положил, все ногайцы [22]из Поволжья разбежались. Вон, трава который год нетоптана.

— Татары всегда там, Трифон, где их не ждут, — сурово сообщил боярин. — Ты их за сто верст чаешь, а они из-под земли у самого стремени выскакивают. Облачись немедля!

Холоп покорно кивнул, отъехал в сторону, с надеждой оглянулся: а ну, не следит ли хозяин? Ветер надул алую шелковую косоворотку, перепоясанную ремнем с булатной суздальской саблей, растрепал русые кудри. Купленный из семьи бедного вдового смерда, на хозяйских харчах паренек неожиданно быстро расцвел, превратившись в грозу дворовых девок, набрался лишнего своеволия. Хотя и смел оказался, не откажешь.

— Ну, чего ждешь? Пока голову твою дурную татарин к седлу приторочит?

Напяливать жаркий войлочный поддоспешник и старый тяжелый колонтарь [23]отрок явно не хотел, но напрямую против воли хозяина идти не рискнул и направил коня ко второй подводе, за оружием. Но каков шельмец! Видит, что даже боярин в байдане [24]едет — все одно железо скинул.

Хотя кое в чем Трифон прав. Могли ли всего пять лет назад смерды московские подумать, что сгинет навеки разбойничье Казанское ханство? Что больше не придется им вокруг Хлынова, Мурома, Нижнего Новгорода схроны лесные на случай татарских набегов рыть? Пять лет — а под дланью юного, но решительного царя Иоанна покорно согнули выю и Казань, и Астрахань; вся Волга от Урала и до самой Персии стала русской, князья черкесские [25]и ханы сибирские [26]сами торопятся покорность свою предложить, под защиту прибиться. Юн царь, но чувствуется в нем воля не ребенка, а могучего деда Ивана Грозного. [27]

— Батюшка Илья Федотович, может, зайцев погоняем, пока до сумерек далеко?

Боярин Умильный вздрогнул, оторванный от дум, покачал головой, оглядывая неугомонного холопа сверху вниз. Ни шишака, [28]ни даже бумажной шапки [29]Трифон надевать не стал — кудри перед возвращением домой примять побоялся. Под острым кадыком начинался кольчужный ворот сверкающего ярко начищенными пластинами колонтаря. Юбку отрок пристегивать поленился, и сразу от пояса начинались черные суконные штаны.

— Дичь здесь непуганая, Илья Федотович, — азартно сверкнули серые глаза. — Чего не пошуметь? И с ужином хорошим останемся.

— Касьян! — не отрывая от холопа глаз, позвал Умильный.

— Слушаю, боярин, — немедленно отозвался старый, опытный воин, бывший наставником самого Ильи Федотовича еще в его первом походе. Этот возвышался в седле не просто в доспехе, но и в мисюрке, [30]и со щитом на руке. Широкая седая борода спускалась на кольчугу панцирного плетения, купленную ему хозяином два года назад, а с пояса свисал тяжелый ребристый шестопер.