Орден Последней Надежды. Книга 1. Послушник - Андрей Родионов Страница 12

Наконец я понял: готовый пациент психиатрической больницы. То, что происходит вокруг, совсем не сон, а значит – суровая реальность, вызванная решительным сдвигом неокрепшей психики. Пить я практически не пью, наркотики не употребляю, а значит, свалить на них новое видение реальности не выйдет. Придется смотреть правде в глаза: у достойных во всех отношениях родителей двое старших сыновей вполне удались, а младший по старой русской традиции пошел в брак.

Поймите правильно, если бы я пришел в себя посреди пылающих развалин с автоматом Калашникова в обнимку, да пусть даже с окровавленной саперной лопаткой в кулаке, я бы сразу поверил в происходящее, но чтобы с мечом? Сто раз видел в западных триллерах, как нормальный с виду человек, открыв глаза, обнаруживает себя над чьим-то трупом, а в руке – пистолет, окровавленный нож, на самый худой конец – ножницы.

Бедолага только что сидел со всеми на вечеринке либо мирно шел по солнечной улице ласковым утром, дружелюбно улыбаясь всем подряд хорошеньким девушкам, и на тебе: безо всякого перехода оказывается в незнакомой комнате, за окном бушует страшная гроза, дождь как из ведра, обрекающе воют полицейские машины, и некуда спрятать мертвое тело.

Но вокруг явственно ощущается некая чужеродность, то ли в воздухе разлита, то ли в цвете неба прячется, словами не передать… Я невольно передернул плечами. Неуютно здесь и непривычно, вот и все, что еще скажешь! И меч этот дурацкий, я что, ограбил археологический музей? Да у нас в стране столько огнестрельного оружия запасено, что при любом катаклизме мы каждому, включая младенцев, можем доверить не только пистолет, но даже пулемет с автоматом, зачем же я ухватился за меч?

Я встал и огляделся внимательнее, хижины вокруг догорали, между дымящимися руинами навалены горы трупов, в основном мужских. У меня самого распорота одежда справа, спереди обильно промокла кровью, то ли чужой, то ли моей. Я спешно раздернул полы короткой, до пояса, черной куртки, украшенной серебряной вышивкой. Некогда белая рубаха пропитана кровью так, что хоть выжимай. Я круглыми глазами уставился на багровый шрам в области печени, что на глазах бледнел, пока наконец не рассосался. С осторожностью потыкал пальцем: обнаружилась обычная здоровая плоть. Все-таки сплю? Ущипнул себя пару раз, затем укусил за руку, оказалось – больно.

«Здорово меня тыркнуло, – с грустью признал я, присаживаясь поудобнее на один из трупов. – Сколько же меня теперь будут лечить?»

Я посидел еще немного в ожидании прибытия санитаров «неотложной психиатрической», недовольно морщась. Густым едким дымом разъедает глаза, на щеку нагло уселась здоровенная муха, пару минут я безуспешно пытался отогнать дерзкую тварь, пока не прибил. Медленно стемнело, начало холодать. В пустынном небе вкрадчиво разгорелись тусклые огоньки звезд, в животе громко заурчало. Я встал и огляделся: пожары стихают, надо куда-то идти, не сидеть же на месте. И как-то все вокруг чересчур реально. Едкий дым разъедает глаза, холодный влажный ветер заставляет дрожать, предметы – тяжелые, оружие – острое. Наконец я сдался и с неохотой признал, что все вокруг – настоящее. Может быть, еще и потому, что никто так и не появился и не стал меня уговаривать выпить таблетку или подставить мягкое место под укол.

– Ну, старый хрен, – бросил я обещающе, – ну, ты у меня попляшешь…

Слова прозвучали как-то слабо, неубедительно даже для меня. И потом, как я отсюда выберусь, чтобы посчитаться за неудачную шутку? Это, что ли, самое подходящее для меня место? Я глубоко вдохнул и закашлялся. Запах крови и смерти, о этот страшный аромат! Я не сдержался, и меня вывернуло наизнанку. Слабо отплевываясь, я побрел куда-то в сторону.

Где же я оказался? Похоже, здесь бушует война с активным применением холодного оружия, причем победители режут всех проигравших, от мала до велика. В этом мире должны настороженно относиться к чужакам, это первое, а потому надо вести себя осторожнее. И, самое главное, нельзя болтать, кто я такой на самом деле. Я – Робер де Могуле, и точка. Иначе можно попасть в сумасшедшие, а их принято держать в клетках, или в колдуны, тех попросту сжигают.

Через пару часов, уже за полночь, я вышел к какой-то деревеньке, в первой же хижине меня узнали. Встрепанный хозяин, крепкий мужчина лет сорока, опасливо оглянулся и затянул меня внутрь:

– Что вы здесь делаете, молодой господин?

Я растерянно молчал, на такой вопрос сразу как-то и не найдешься, что ответить, это во-первых. А во-вторых, не по-русски он говорил, но я, вот какое дело, прекрасно его понимал. Чудеса и диковины, передай дальше, а больше тут ничего и не скажешь!

– Вам нельзя здесь оставаться, уходите. Бургундцы думают, что вырезали всю вашу семью. У нас сегодня был новый управляющий, господин Жюль Шантре. Объявил, что теперь эти земли принадлежат барону де Вре, а ваше имя приказано забыть, как и не было вас.

Вот так я и очутился в небольшой нормандской деревушке Бельфлер, сожженной дотла вместе с одноименным замком в день святого Валентина, на четвертом году жизни короля Франции и Англии Генриха VI, а от Рождества Христова – 14 февраля 1425 года. Местный священник, к которому я обратился за помощью, выдал мне одежду попроще, зато без дыр и пятен крови.

– Иди, сын мой, – напутствовал он, – и попытайся найти себя в новой жизни.

Дня через три, когда начал понемногу приходить в себя, я смог внимательнее изучить новую внешность. Попав в новый мир, я изменился: волосы стали светлее, глаза – серо-стальными, да и небольшой шрам на левой щеке откуда-то взялся. Плечи заметно шире, руки крепче, твердые ладони, впалый мускулистый живот. Я задумался всерьез. Это что, так вот и выглядит переселение душ? Или я нахожусь в параллельной реальности? Столько вопросов и ни одного ответа.

Как позже оказалось, именно в ту пору стояла суровая французская зима. В феврале в Сибири обычно минус сорок, деревья жалобно трещат и стонут, а птицы замерзают прямо в полете. В Москве и то минус десять, а здесь – плюс пять. Я отлично помню, что в свое время целая турецкая армия вымерзла напрочь, когда ночью ударил подобный лютый мороз. То-то наутро удивлялись мои земляки во главе с неутомимым живчиком Суворовым, для которых ночь принесла такую неожиданную и, что уж тут скрывать, долгожданную прохладу.

Призадумаешься невольно, отчего мои предки залезли в такую холодную глушь. Ни тебе теплых лазурных берегов, ни трех-четырех урожаев в год, один снег да метели. Все в валенках и ушанках, пьют водку и играют на гармошках, вдобавок дикие медведи на улицах городов. Но время от времени русские выбирались из своих лесов, трясли цивилизованный мир. То Олег приколотит щит к воротам Царьграда, то Суворов захватит Берлин, то казаки рубят лес вокруг Парижа, оставляя после себя голые Елисейские Поля.

То гоним в шею фашистов, вновь, в который уже раз освобождая от безжалостных захватчиков Европу! И все время со словами «не нужен нам берег турецкий» русские упорно возвращались на заснеженную родину. Может, было бы правильнее переселить на север драчливых европейцев, а самим перебраться в теплые места? Все равно ведь несколько раз пришлось таскаться туда-сюда, прежде чем удалось навести порядок в Европе.