Владыка Ивери - Вадим Еловенко Страница 12

Алена задумалась. Поставила бокал на стол.

– А поверить вы можете? Просто поверить. Что я невиновна и что меня преследуют несправедливо?

Мы улыбнулись ее наивности.

– Не-а. Не можем, – сказал Игорь за нас двоих.

Я даже хотел объяснить ей те высокие вещи, по которым мы не имеем права на банальную веру на слово, но в это время к нам без стука вошла Ролл. Мы встали. Введенный мной этикет этого требовал, и даже я не нарушал его. Она подошла к креслу мужа и, встав у него за спиной, молча замерла. Я несколько смутился. И хотя Ролли имела право присутствовать на всех советах, при ней, честно говоря, я немного терялся. И есть отчего. Я уже не мог жестко отказывать или принимать тяжелые решения, грозящие многим людям бедствиями, но такие нужные в тот момент. Даже когда пассы в одном из городов подняли бунт, именно из-за нее мне пришлось вступить с ними в переговоры, а не просто послать армию для подавления. За подавление тогда выступили все, кроме нее и королевы-матери. И хотя я мог повлиять на их волю, это означало бы подрыв престижа совета правления. Что в нем толку, если я могу всех и вся заставить? Я согласился, и мы месяц вгоняли разбушевавшийся город в норму. Вот и сейчас Ролл могла выступить против выдачи этой заблудшей девицы. И что мне тогда делать?

Я молчал. Игорь тоже. А эта… Аленушка… Уж что она прочитала в наших лицах или в наших глазах – не знаю. Но она вдруг сползла на колени и так вот на коленях поползла к Ролли. У жены Игоря даже глаза раскрылись непривычно широко от удивления, возмущения и еще непонятно чего. А девица, как они обычно это делают, пустила слезу и запричитала:

– Прошу вас, защитите меня. Меня нельзя выдавать! Меня казнят. Прошу вас, помогите. Они хотят меня выдать военным.

Она что-то еще лепетала, а Игорь уже подскочил и старался оттащить девушку от своей жены. Приподнял и усадил на кровать. Ролли подошла к ней и спросила:

– Кто вы? Почему вас хотят выдать военным?

Мы кое-как объяснили. Проблему она поняла с лету. Еще бы! Столько поколений до нее были правителями. Политиками.

– И вы решили, чтобы не ссориться с Эскадрой, выдать ее?

Игорь не посмел, а я кивнул.

Ролл хотела что-то сказать, но, посмотрев на Алену, не решилась.

– Стража! – воскликнула она, что-то решив для себя.

В проеме появилось ее сопровождение. Это были молодые офицеры Апрата, которые в моем логове чувствовали себя как во вражеском гнезде. Эти уже не были участниками нашей войны. Не успели. Но, видно, помнили ее по рассказам отцов. Меня они не любили и, дай Ролли приказ, убили бы, несмотря ни на что. А я, согласно своему статусу божественности, даже охраны не имел. Основной мой тезис, что божественное не может быть не принято или отторгнуто. Второй тезис – богу не погибнуть от руки смертного. Значит, никто не может покуситься на меня. Однако доходило ли это до гвардии Апрата, мне было неизвестно.

– Офицер, – обратилась Ролл к старшему своих бодигардов, – девушку в мои палаты. Выставить охрану внутри и снаружи. С ней ничего не должно случиться.

– Слушаюсь, – сказал старший, и двое его помощников помогли девушке подняться.

Когда они вышли, я продолжал молчать. Ролл нарушила неписаное правило в нашем доме. Она тоже молчала, непреклонно смотря мне в глаза. Смущаясь за свою жену, помалкивал и Игорь. Я поднялся и взял с каминной полки контрабандную сигару, что Игорь возил из эскадры. Лучиной из камина подкурил ее и, выдохнув едкий дым, сказал:

– А ничего табак. Ядреный. Надо поговорить с представителем эскадры о размещении на Ивери торгового представительства. В конце концов, Игорь, надоело, наверное, уже контрабандой травиться?

По тому, как я, некурящий, закурил, и по тому, как я увел даже не начавшийся разговор в сторону, Ролл и Игорь поняли, что я вне себя от злости.

– Виктор… – начал Игорь, попеременно глядя на свою жену и на меня.

– Да, Игорь? – сказал я, выдувая дым в потолок. – Тебе есть что мне сказать? Вряд ли. Кажется, твоя жена уже все сказала.

– Послушай…

Я махнул рукой, прервав его, и посмотрел на Ролли, взглядом требуя объяснений.

Она, немного смутившись, все-таки подняла гордо головку и сказала:

– Нельзя выдавать человека, не разобравшись, особенно если ему грозит опасность.

Я молчал, ожидая продолжения. И оно наступило.

– Мы вообще не должны никого выдавать Земле. Это наш мир, и мы в нем хозяева.

Я усмехнулся.

– Что смешного? – спросила она.

Я пояснил:

– Тогда легче сначала объявить, что мы не выдаем преступников вообще, а потом сразу и войну заодно.

– Почему?

Ей объяснил Игорь:

– Это законы. Единые законы Земли. В любом домене. Даже в самом благополучном и спокойном последние сотни лет – африканском. Даже за воровство ты можешь схлопотать газовую камеру – это за королевское или государственное имущество. Я не говорю уже про армейские трибуналы. А если ты совершил преступление против личности – это рудники и предприятия технопланет, таких как Прометей или Георг Шестой. Но можешь поверить, что это тоже смерть. На них, во-первых, представь себе, работать заставляют. И там не действуют законы гражданского общества Земли. То есть, если управляющий рудника сказал пахать двадцать четыре часа, то ты будешь работать или не получишь еды. Останавливает управляющих только экономическая целесообразность. Да еще необходимость писать подробные отчеты о смерти каждого из заключенных. А это муторно. По-русски это звучит так: за кражу собственности свыше стоимости часов ты попадаешь на рудники на срок до пяти лет, перелет не считается, а средняя жизнь там редко превышает четыре года. Так что это зачастую смерть. Но никакой гуманизм или еще что не мешает доменам выдавать преступников. Иначе не будут выдавать им. Там все запущено, Ролли, не удивляйся. Экстрагировать нужно.

Ролли присела на кровать:

– Но это безумие! То есть, получается, за любое не очень значимое преступление смерть?

Игорь усмехнулся:

– Нет, это еще не безумие. Закону подвластны все, даже дети от двенадцати лет. Вот это безумие. К примеру, в восстании на Прометее более четверти повстанцев были подростками до восемнадцати лет. Это они атомными гранатами подрывали десантных роботов. У робота же программа – определитель опасности, – и ее обходили только маленькие дети. Робот стрелял по детям, только если видел в их руках оружие. А гранату, спрятанную в самодельную игрушку, он распознать не мог. Повстанцы вовсю использовали детей против автоматики, к которой сами не могли даже приблизиться. А если говорить о законах… то эта девушка уже мертва. Она подбивала подданных Его Величества на мятеж и невыполнение законов.

Ролли взметнула челкой и сказала:

– Тем более я ее не выдам.